Поданный завтрак Курт поглотил на ходу, не особенно заботясь о порядке блюд и, собственно, об их содержании, после чего направился в Друденхаус, прихватив с собою подопечного. Оный, судя по цвету его глаз и мешкам под ними, также почти не спал, ожидая его возвращения либо наступления утра, когда Друденхаус объявит охоту на местное отребье за убиение следователя Конгрегации.
Старшие сослуживцы, очевидно, уже поставленные в известность о последних событиях и его выводах Керном, встретили его с издевательски-смиренным видом, вытянувшись в струнки и осведомившись, «что пожелает от них майстер инквизитор второго ранга». «Напишите за меня отчет», – покривился он, плечом отодвинув обоих с дороги и войдя в рабочую комнату с видом арестованного, вступающего в дальнюю комнату подвала Друденхауса.
На то, чтобы relatio synopsis[38], составленный из полученных фактов, приобрел относительно приемлемый вид, ушло около часа, после чего, свалив написание копий отчета на Бруно, Курт наскоро изобразил запрос в магистрат о розыске щуплой обольстительницы, приложив к нему сколь возможно подробное разъяснение того, почему арестованного по обвинению Вернера Хаупта нельзя более считать безусловно виновным. С запросом в магистрат был отправлен курьер, с отчетами к Керну – Бруно, с вопросами к страже на городских воротах – Райзе.
– А к Штокам иду я, – прервал Ланц исходящие от майстера инквизитора второго ранга указания, и Курт насупился.
– Я, разумеется, не рвусь к разговору с убитыми горем родителями, – возразил он твердо, – однако – в чем дело, Дитрих? Не доверяешь или оберегаешь мои нервы?
– Берегу нервы Штоков, – отозвался Дитрих. – И твои в том числе… Как полагаешь, абориген, не являлись ли они вчера в магистрат и не осведомлялись ли о том, на какой день и час определена казнь арестованного за убийство их дочери? И не рассказал ли им Хальтер о том, что никакой казни нет, а арестованный у нас?.. Оба были здесь вчера вечером. Отец свирепствовал, а мать отпаивали от истерики.
– Они знают, что вина арестованного…
– Ничего они не знают и знать не хотят, – тяжело отрезал Ланц. – Разумеется, мы разъяснили им, как могли, но… За несколько часов до этого они смотрели на труп своей дочери; можешь вообразить себе, что́ из всего сказанного они могли воспринять, да и вообще услышать. Керн не мог избавиться от них целую вечность. Когда их немного успокоили, старик добил последним аргументом – он обыкновенно действует на людей образом попросту магическим. «Следствие ведется с привлечением всех возможных сил и поручено лучшему следователю Друденхауса»; собственно, он сказал правду. Силы положены все, какие есть, и следователь работает, следует признать, действительно наилучший на данный момент и в существующих обстоятельствах.
На последнее утверждение Курт не возразил, не стал скромно потуплять взор со словами «да брось ты» – лишь кивнул, поднимаясь со своего стула:
– Пусть так. К Штокам идешь ты.
В этот день он снова, уж в который раз, припомнил и оценил справедливость брошенной когда-то Густавом Райзе шуточки о том, что неспроста следователей Конгрегации называют псами Господними, ибо в розыске сведений и свидетелей носятся оные следователи подчас, высунув язык.
Разыскать каждого из так называемых дознавателей магистрата оказалось делом весьма непростым: один из них обнаружился в своем доме, мирно сопящим в подушку, недовольно поморщившимся на послеполуденное солнце, когда майстер инквизитор растолкал его образом довольно бесцеремонным; другой был «на службе» по словам его жены, «где-то в Кёльне» по словам магистратских стражей и – в одном из трактиров определенной репутации по личному наблюдению самого Курта. К моменту, когда с каждого из сих оберегателей закона и порядка крохи информации были, наконец, собраны, он уже пребывал в готовности придушить любого из них на месте, буде он рискнет попасться ему на глаза снова.
Райзе, как и предвиделось, от беседы со стоящими вчера на воротах стражами возвратился ни с чем – никто, само собою, описанной им девицы не видел, а если видел, то не обратил внимания, и порицать их за это было грешно; отсюда, как со вздохом заметил сослуживец, «что-то могло привалить только по большому везению». Указание впредь наблюдать за всеми выходящими из Кёльна подозрительными личностями, разумеется, было дано, однако надежды на результаты подобной бдительности были крайне незначительны и, говоря по чести, напрасны.