- Боже, Густав! - скривился Курт, отступив. - Старый извращенец!
- Кто бы говорил, - понизил голос тот, и из подвала послышалось - уже не столь томно, как прежде:
- Густав, ну, мне, в конце концов, холодно!
- А Керн знает, как ты используешь служебное помещение? - справившись с первой оторопью, усмехнулся он; тот оглянулся через плечо на не видимую Курту кающуюся и выговорил раздраженно:
- Послушай, Гессе, сделай милость: исчезни!
Дверь захлопнулась перед его носом почти с ожесточением, и до слуха донеслись чуть различимые забористые ругательства; не дожидаясь всего того, что мог бы услышать еще, Курт развернулся к лестнице.
Первый этаж пребывал в такой же тишине и мрачности; все, кроме немногочисленной стражи, разошлись уже по домам, и шаги гулко отдавались под сводами коридоров, одинокие и словно мнимые, как поступь заблудшего призрака, посему топот чьих-то башмаков из-за поворота донесся громко, отчетливо и слышимо издалека. Нарушитель тишины приближался быстро, и, явившись из-за извива каменного коридора, едва с ним не столкнулся.
- Вот черт подери... - проронил тот, отпрянув от Курта назад и схватившись за сердце. - Чтоб тебя...
- Куда торопишься, Бруно? - осведомился он, пропустив мимо ушей оба высказывания, одному из которых в башнях Друденхауса уж точно было не место. - Я полагал, после двухмесячного отсутствия ты направишься к своим приятелям-студентам...
- И собирался, - кивнул тот недовольно. - Однако, как ты сам говорил, служебный день у следователя непредсказуем и в распорядок не укладывается.
- Так то у следователя. Ты что тут делаешь?
- Там посетитель, - с непонятной насмешкой сообщил Бруно, кивнув через плечо назад, где коридор упирался в неплотно прикрытую дверь, ведущую в приемную залу. - А поскольку единственный из следователей, кто сейчас в наличии на служебном месте, это ты - желаю приятного вечера.
Курт вздохнул.
К службе он относился добросовестно, с тщанием и даже любовью, однако сегодня, в первый день возвращения в Кельн, после нескольких часов в седле и двух - в Друденхаусе, он желал, наконец, добраться до постели, выбрать из своих запасов книгу - наугад, все равно какую - и провести там еще пару часов до сна. На миг мелькнула мысль вытащить из допросной старшего сослуживца, занятого совершенно не служебным делом, однако была отринута тут же - то ли по снисходительности, то ли по причине сложности в ее осуществлении.
- Что за посетитель? - спросил он, вторично разразившись вздохом; Бруно развернул его к двери, подтолкнув в плечо.
- Приличного вида юноша, - все с той же усмешкой отозвался помощник. - Серьезный, солидный, я б сказал... Лет юноше около десяти.
Курт остановился, обернувшись, и несколько мгновений изучал глумливое лицо напротив.
- Что - ребенок? - уточнил он, наконец, снова зашагав к двери - уже медленнее и еще более неохотно. - Господи; и что ему нужно?
- Не знаю. Мне он не говорит - требует инквизитора. Стоит у стенки, смотрит в пол, и все.
Вздох прозвучал в третий раз - еще тяжелее и недовольнее. Детей Курт не терпел; он не умел с ними объясняться, невзирая на то, что в академии несколько уроков было посвящено именно тому, как общаться с оными представителями рода человеческого, буде возникнет необходимость взятия у них показаний. На теории это было довольно просто, однако в практическом применении все выходило гораздо сложнее, и из своих немногочисленных общений с детьми Курт вывел заключение: этих существ он не любит и не выносит.
Посетитель выглядел и впрямь до чрезвычайности серьезно; небедно, хотя и без роскоши, поразительно опрятно одетый мальчик стоял у стены, не прислоняясь к ней, заложив за спину руки, сцепленные в замок, и глядел на носки своих башмаков; лицо его было каким-то тусклым и чуть осунувшимся, словно он не спал всю предшествующую ночь. На Курта он взглянул так, что в душе шевельнулось невнятное беспокойство - взгляд был таким же серьезным, как и сам облик припозднившегося посетителя. Навстречу мальчик шагнул первым, первым же поприветствовавши его - тоже как-то по-взрослому, поименовав Курта полным именем и должностью.
- Ты меня знаешь? - уточнил он, и тот кивнул.
- Вас тут теперь знают все, майстер инквизитор.
Ответ был высказан в таком нешуточном тоне, что Курт перекривился; дети, ведущие себя сверх меры по-взрослому, раздражали его и выводили из себя.
- Ты спрашивал инквизитора, - довольно неприветливо констатировал он. - Чего ради?
- Я хочу подать заявление, - сообщил мальчишка. - Вы ведь обязаны его принять, верно?.. Нет, - повысил голос мальчик, когда Курт, скривившись, попытался возразить, - я не намерен жаловаться на соседей, винить кого-то... Я знаю, вы это уже проходили. Знаю, что женщина, у которой вы снимаете комнату - мать человека, обвиненного в колдовстве несправедливо; моим сверстником, если я не заблуждаюсь. Я слышал о детях-обвинителях, и я знаю, сколь немного доверия свидетелям вроде меня.