- Я об этом подумал, посему побеседовал со стражей. Они говорят, что одной рукой Финк обнимал ее за плечи, а второй - придерживал за талию. Обе ладони были на виду, и обе - пусты. Secundo - это, кстати сказать, не нож Финка. У тех парней ножи либо самодельные, либо дешевые, но переточенные самостоятельно, и на рукоятях уж точно никто не разоряется - крепят деревяшку. Этот нож - с рукоятью из меди, с проволочным рисунком. Даже если предположить, что нож он мог и украсть - позвольте отметить, человек его рода занятий рукоять бы заменил; хотя бы по той причине, что таковая несподручна для ладони. Для работы, так сказать. Я осмотрел и место убийства. Свалка, в общем, не самый лучший лист для сохранения следов - открытой земли там почти нет, да и магистратские сильно натоптали; к тому же, когда Финка вязали, его хорошенько изваляли ногами - словом, если что и было, то все затерлось. Я решил чуть расширить сектор осмотра и шагах в десяти от места преступления нашел вот это.
Он вынул из-за отворота куртки короткий нож в чехле из старой, уже размягчившейся кожи, с рукоятью из дерева, перетянутой веревочной обмоткой, и выложил перед начальством на стол. Керн осторожно вытянул лезвие наполовину, медленно вдвинув его обратно, и поднял взгляд к нему.
- Это?..
- Нож Финка, - кивнул Курт. - Это не только его показания, я их подтверждаю: четыре месяца назад я видел его с этим ножом, когда встречался для получения сведений.
- За один лишь факт ношения оружия ему уже можно руки обрубить, - заметил Керн, и он поморщился:
- Бросьте, это к делу отношения не имеет... Так вот - сомневаюсь, что до бесчувствия пьяный, обуянный похотью и жаждой убийства исступленный безумец пойдет Бог знает куда выбрасывать свой нож, дабы после извлечь невесть откуда другой, а уж после резать жертву. Вернее вот какая версия: нож этот с него снял тот, кто является истинным виновником происшествия, а, уходя после всего совершенного, его выбросил, разумно рассудив, что светские с их манерой вести дознание и не додумаются прочесать свалку вокруг места убийства.
- Есть свидетели того, что этот нож ты нашел именно на свалке? - уточнил Керн, и он усмехнулся.
- Разумеется. Все два с половиной часа, что я шатался среди отбросов, я таскал с собою несчастного мусорщика - того самого, который видел Финка с девочкой. И теперь - tertio; главное, что меня настораживает в этом деле. Стража на воротах говорит, что девочка шла с распущенными волосами, накрытая каким-то драным плащом - поэтому они решили, что попросту какой-то подонок в компании шлюхи... прошу прощения, это их слова... решил прогуляться за пределами стен. Это (по их словам), случается довольно часто; бюргермайстер жаловался, что на свалке нарождается своя жизнь, какие-то конуры из старых досок, тряпья и прочего мусора - там обосновались те, для кого излишне опасно в самом Кельне, из-за чего он уже давно планирует вычистить это место... Но это к делу сейчас не относится. Так вот, частенько преступники и просто нищие из города выходят пообщаться с приятелями снаружи, посему стража и не удивилась. Главное здесь вот что: из-за распущенных волос лица было почти не разглядеть (да и кто разглядывал?), вокруг - предутренние сумерки, стража полусонная; все, что они видели - это (четко) Финка, который обнимал (это уже без детальностей) невысокую щуплую девицу, блондинку.
- К чему ты ведешь, Гессе? - нахмурился тот, и Курт кивнул:
- Я к этому подхожу. По словам арестованного, вечером накануне ареста он пьянствовал в «Кревинкеле»[14]... Это даже не название, - пояснил Курт в ответ на вопросительный взгляд, - так, прилепившееся со временем словечко; adinstar[15] трактирчика в полуподвале, где собирается местное отребье. Прежде там можно было спокойно находиться, не боясь, что нагрянут магистратские, и, судя по всему, за одиннадцать лет ничто не изменилось... Так вот, там Финк изрядно охмелел, и внезапно обнаружилось, что девица, обещавшая ему ночь, исчезла, а вместо нее к нему подсела другая. Незнакомая. Маленькая (ему по плечо), щуплая, плоская - это его описание. Блондинка.
Курт умолк, ожидая реакции на свои слова, ничего более не объясняя; если начальству самому не станут очевидны уже сделанные им выводы, то объяснения будут бессмысленными...
- То есть, похожая на одиннадцатилетнюю Кристину Шток, если смотреть на нее в сумерках, мельком, - хмуро бросив короткий взгляд снизу вверх, окончил его мысль Керн. - Это ты подразумеваешь?
- Я осматривал тело убитой вместе с Густавом, - отозвался он. - И скажу вам, что, пусть ей и одиннадцать, однако - при жизни было за что ухватиться, ignoscet mihi dictio[16]. Да, я подразумеваю некоторую схожесть между одиннадцатилетней девочкой, которой можно дать все четырнадцать, и некоей взрослой девицей, выглядящей примерно на столько же. Девицей, которую подсунули какому-то парню из кельнского дна, дабы она прошлась с ним на глазах у свидетелей. После чего Кристину Шток находят мертвой - и кто скажет, что это не с ней видели парня? Никто.