- Кроме тебя.
- Да, кроме меня, - подтвердил Курт убежденно. - Кроме человека, который нашел выброшенный нож, узнал о двух похожих девчонках... И запишет в своем отчете, что волосы Кристины Шток были заплетены в косу; она растрепалась, половина прядей выбилась, но...
- А волосы идущей по улицам с Вернером Хауптом - распущены...
- Да; полагаю, чтобы закрыть лицо. Итак - пьяный и мало соображающий изувер, который перед тем, как убить (либо после убийства, не суть), заплетает волосы жертвы в косичку? Потом бежит выбрасывать свой нож, из воздуха достает другой, режет ее, а после усаживается у трупа и начинает подвывать, заливаясь слезами.
- Я вижу, в невиновности своего приятеля ты вовсе не сомневаешься, - заметил Керн осторожно; Курт усмехнулся.
- Вальтер, я уже сказал вам, что я думаю. Однако же, согласитесь, чрезмерно много нестыковок в этом деле. Я намерен посетить «Кревинкель» этим вечером и побеседовать с теми, кто присутствовал там вечером вчерашним; если наличие этой таинственной неизвестной блондинки подтвердится - это яснее ясного будет говорить о том, что Финка попросту подставили.
- Зачем?
- Не знаю, - ответил Курт тут же и, не дожидаясь дальнейших вопросов, продолжил: - Не знаю, кто. Не знаю, зачем было убивать Кристину Шток. Но тот, кто сделал это - не безумец, подобные личности такого не устраивают. Они убивают просто, не заботясь о своем прикрытии в виде ложного подозреваемого - им либо наплевать на ведущиеся розыски, либо нужна слава. Они начинают подставлять кого-либо лишь в том случае, когда устают и намереваются «завязать», однако - это не наш случай: жертва первая. Надеюсь, последняя - быть может, девочка просто увидела что-то, что не должна была видеть; это самое логичное, что можно допустить.
- Ты сказал, что намерен идти в старые кварталы? - уточнил Керн тихо, и он вздохнул.
- Ведь я говорил вам - в этом деле придется общаться с такими свидетелями, которые не живут в двух улицах от Друденхауса... Вальтер, придется. Мне придется туда идти, и - я прошу вас - без какого-либо прикрытия с вашей стороны; никаких агентов, никакой слежки, никаких попыток держать меня под контролем: любого чужого там увидят и расколют в буквальном смысле сразу же.
- Да? - за внезапным озлоблением начальника Курт видел смятение, тревогу, которую тот пытался скрыть своей излишней суровостью. - Что же твою блондинку никто не расколол, если она там и впрямь была и если, как ты говоришь, ее там никто и никогда не видел?
- Потому что она женщина, - пожал плечами он, не обращая внимания на ожесточение Керна. - Если в таком месте появляется женщина и ведет себя должным образом (а именно так она себя и вела - id est[17], занималась тем, для чего там женщины и нужны) - никто не тронет ее. А личности вроде наших агентов, у которых на лице написано «добропорядочный горожанин», рискуют нарваться на вот такой вот нож. Ведь нет же у нас агентуры среди обитателей неблагополучных кварталов, верно?
- Увы, - развел руками тот, и Курт подытожил:
- Будут.
Керн поднял к нему взгляд медленно, непонимающе нахмурясь, и в голосе его прозвучала настороженность:
- Не понял.
- Если я докажу, что Финк невиновен, - пояснил он все так же тихо и неспешно, - он будет мне благодарен. Очень благодарен. Я буду человеком, который спас ему жизнь - без преувеличения. И не воспользоваться подобной благодарностью, Вальтер, будет попросту грешно...
- Мыслишь ты в верной линии, - одобрил тот сумрачно, - однако для начала неплохо было бы вернуться в Друденхаус живым из твоего похода, в чем одном я испытываю глубочайшие сомнения.
- Бросьте, Вальтер; на инквизитора руку не поднимут. Как и все, они знают, что за последние тридцать с лишним лет...
- ... ни одного покушения на следователя Конгрегации не осталось не раскрытым и не наказанным, - почти грубо оборвал его Керн. - Ты мне, будь любезен, не рассказывай то, что наши агенты распространяют в народе.
- Но ведь это правда.
- Хочешь, чтобы стало ложью?
- Или мы расследуем дело, или нет, - отрезал он решительно, и на сей раз Керн не возмутился нарушением субординации, лишь вздохнув. - А если да - мы делаем это так, как я сказал, Вальтер, и другого пути нет. Сегодня вечером я иду в «Кревинкель». Финк назовет мне тех, кто был с ним тогда, и я побеседую с ними... по крайней мере, я попытаюсь.