- Музыка? - переспросил Курт, и тот смешался.
- Ну, знаешь, типа пастушьей дудки - такая... Только не смейся...
- Финк.
- Неземная, - сообщил грабитель и убийца Финк, смутившись собственных слов, и отвернулся, косясь на него исподволь. - Понимаешь, не сама музыка, а звуки; музыки-то вообще как будто не было, как бывает, когда играешь на свистульке в глубоком детстве - муть какую-то выдуваешь, и все, без мелодии, без склада... А все равно уводит.
- В каком смысле - уводит?
- В прямом, - вдруг обозлился тот. - Куда-нибудь. Слушай, Бекер, я все понимаю, ты уже с опытом в расследованиях, но к чему вот это все? Сны мои тебе к чему? Говорю же - вырубился я уже тогда!
- Значит, музыка и сиськи, - подытожил он, и Финк запнулся, вновь поникнув головой. Курт вздохнул. - Финк, Финк... Как же тебя угораздило так вляпаться...
- Помоги мне, Бекер, - тихо попросил тот, не поднимая головы, и закрыл ладонями лицо, обессиленно сгорбив узкие плечи. - Не думал, что придется просить помощи у тебя, но я прошу. Я, конечно, не безгрешен вовсе, но я же не чудовище, и я просто-напросто не мог такого сотворить, поверь мне хотя бы ты. Когда я пришел в себя, понимаешь, когда увидел то, что рядом лежало... - Финк тяжело приподнял голову, но смотрел мимо. - Я много чего видел, Бекер, но от этого просто окоченел. Понимаешь, я даже не понял сначала, что это вообще такое... а когда понял... Я завыл, как мальчишка. Даже не знаю, отчего. Мне сперва подумалось, что я все еще сплю, и даже когда магистратские появились, когда вязали - я все еще думал, что сплю. Только уже связанный понял, что во сне от сапога по почке так больно не бывает...
- Ты понимаешь, что я не могу ничего обещать, Финк? - так же едва слышно произнес Курт. - Понимаешь, что я не всесилен?
- Просто попробуй. Хотя бы попытайся найти хоть что-то, что могло бы оправдать меня, хотя бы постарайся. Курт Гессе, гордость Друденхауса... ты не можешь ничего не найти, я уверен.
- Положим - я переведу тебя в камеру при Друденхаусе, перехвачу расследование у магистрата, начну дознание сам, с нуля... Но если я не смогу ничего найти, мне останется только вернуть тебя обратно. И здесь я уже ничего не смогу поделать.
- А если... - он, наконец, сместил взгляд, встретившись с Куртом глазами, и понизил голос почти до шепота: - Если ты найдешь что-то, что тебя убедит... если ты сам поймешь, что я ни при чем, что не делал этого... хотя бы только ты сам, пусть и не сможешь ничего доказать другим... Могу я ждать от тебя того, чтобы... вернуться сюда ты мне не дал?
- Я уже тебе верю, - тотчас же ответил Курт, четко выговаривая каждое слово; Финк побледнел, сжав в замок пальцы, лежащие на коленях, и оттого напомнив вчерашнего мальчишку, явившегося в Друденхаус.
- Спасибо, - отозвался он чуть дрогнувшим голосом и через силу улыбнулся: - Только уж лучше б ты что-нибудь нарыл, Бекер. До смерти не хочется помирать.
Глава 3.
- Сейчас вечер, - произнес Керн таким тоном, словно сообщал Курту нечто, о чем он не знал и даже не догадывался; взгляд из-под встопорщенных седых бровей прожигал подчиненного жестко, неотступно и вдумчиво. - Полдня у меня в камере сидит человек, и я не знаю, по какой причине, по какому обвинению и по обвинению ли вообще. Я боюсь подойти и заговорить с ним, ибо человека в камеру посадил следователь, который не почел необходимым сообщить мне деталей, и я могу запороть дело, о котором, опять же, я, обер-инквизитор Кельна, ни сном ни духом. Следователя нет на месте и его невозможно найти нигде. Может быть, я ошибаюсь, Гессе, ты тогда поправь меня, но мне сдается, что это не по уставу и... - он умолк, сквозь прищур глядя на изо всех сил сдерживаемую улыбку, наползающую на губы Курта, и хмуро уточнил: - Хотелось бы знать, что забавного ты видишь в происходящем или слышишь в моих словах?
Он выпрямился, приподняв опущенную голову, пытаясь хотя бы своим видом скомпенсировать и впрямь неуместное свое поведение, и тихо пояснил:
- Когда я умру, Вальтер, меня похоронят прямо здесь, перед вашим столом. А на могильном камне будет высечено: «In culpa esse[12]»...
- Я сдохну первым, - отозвался Керн ледяным голосом. - И на могиле моей напишут «Qua tu vadis, Gaesse?[13]». А теперь, если ты закончил упражняться в остроумии, я бы желал, как это ни удивительно, вернуться к происходящим событиям. Ты не станешь возражать?
- In culpa esse, - вздохнул Курт уже серьезно и, встретив взгляд начальства, поправился: - Виноват.