- Боже... - почти простонал Курт, стиснув ладонями виски, - свидетелям - чего?
- Вы уже не верите мне, еще меня не выслушав, - вздохнул мальчик, - так, да?
- Может, присядем для начала? - вклинился Бруно, кивнув на каменную скамью у стены; тот вздохнул снова.
- Я бы хотел поговорить там, где посторонние нас увидеть не смогут, - возразил он твердо. - Не хочу, чтобы кто-то знал о том, что я был в Друденхаусе; об этом даже родители не знают, и я бы хотел, чтобы вы им не говорили. Ведь я имею право требовать... - он впервые замялся, припоминая сложное слово, - анонимности. Так?
- Если дело, с которым ты явился, окажется серьезным, тебе придется повторять свои показания снова - уже открыто. Об этом ты тоже знаешь?
- Я знаю, - начиная волноваться и несколько сбиваться со своего обстоятельного тона, кивнул тот, нервозно обернувшись на дверь входа. - Но я же говорил, что никого обвинять не собираюсь... Зря я пришел, - вдруг совсем по-детски поджав губы, выдохнул он, отступив в сторону. - Прошу простить, что обеспокоил. Я пойду лучше...
- Стой, - ухватив своего странного посетителя за плечо, поспешно возразил Курт, раздражаясь теперь на себя и чувствуя укоризненный взгляд своего помощника. - Стой. Пойми мое недоверие: ты сам заметил, что твои сверстники - гости в Друденхаусе нечастые и, как правило, напрасные. Но если то, с чем ты пришел, и впрямь серьезно - тебя выслушают и, поверь, постараются разобраться.
Тот снова обернулся на вход, уже явно раскаиваясь в собственной затее, растеряв внезапно всю свою решимость, и Бруно шагнул ближе.
- Идем, - подбодрил он мягко, вновь одарив Курта упрекающим взором. - Поскольку ты уж взял на себя труд и явился в Друденхаус - убежден, дело того стоило, и теперь просто глупо вот так развернуться и уйти.
- Давай-ка, - почти насильно развернув мальчика к лестнице, поторопил его Курт. - Побеседуем там, где тебя никто не увидит. Спустимся вниз, в подвал.
Тот вздрогнул, обернувшись так резко и почти испуганно, что майстер инквизитор, не сдержавшись, изволили сострадающе улыбнуться и заполучить еще один недовольный взгляд от Бруно.
- Там часовня, - пояснил помощник успокаивающе. - Сейчас в ней никого нет и до утра не будет. Иди, не бойся.
- Ничего я и не боюсь, - буркнул тот оскорбленно и, решительно вскинув голову, зашагал по ступеням вниз.
По подвальным коридорам маленький посетитель шел уже медленнее, вжимая в плечи голову и вместе с тем пытаясь смотреться независимо и свободно, озираясь по стенам и невольно придерживая шаг, а вступив в часовню, остановился на пороге. Курт снова придержал его за плечо, направляя к первому ряду скамей, и, усадив, поместился напротив, обреченно вздохнув:
- Можешь говорить; я слушаю.
- Ага... - проронил тот уже почти потерянно, оглядывая довольно скромное убранство часовни; встретив взгляд майстера инквизитора, нерешительно кашлянул и предположил тихо: - Я должен... что-то вроде присяги, что говорю правду?
- Пока нет, - не моргнув глазом соврал Курт, лишь помыслив себе, что доведется выслушать от начальства, если сейчас он примет показания под присягой от мальчишки, который после может быть обвинен в лжесвидетельстве. До положенного за это наказания в виде крепкой петли сегодняшний посетитель не дотягивает год-другой, однако обрести на свою тощую спину десяток плетей вполне может.
- Ну, хорошо... - пробормотал мальчишка, тщетно пытаясь возвратить в голос былую уверенность и смущаясь все более; Бруно подсел к нему, все тем же убивающим взглядом велев своему начальству помалкивать, и осторожно подбодрил:
- Давай-ка начнем с главного: как тебя зовут?
- Да, верно, - спохватился тот, - прошу простить, я впервые вот так вот... Я Штефан. Штефан Мозер; у моего отца кожевенная мастерская и лавка - вы должны его знать, его все знают. Вот это, - он опасливо тронул майстера инквизитора за локоть, скрипнув по черной коже почти новой куртки, - это его работа, ведь так?
- Так, - согласно кивнул тот.
Стало быть, мальчик и впрямь из небедных, кисло подвел итог Курт. Как принято говорить в таких случаях, из семьи «с положением» - крупнейшая в Кельне мастерская Мозера это несколько десятков наемных работников, нарочные на посылках, без малого monopolium на изготовление и торговлю кожевенными изделиями, место в магистрате и приятельство с бюргермайстером, который, вопреки существующим законам, оную монополию покрывает... В вольном городе это человек приметный, уважаемый и значимый; если выяснится, что его сын и впрямь наплетет сегодня с три короба (в чем Курт, по чести говоря, и не сомневался), после чего придется привлекать его к ответственности, то скандальчик выйдет досадный.