- И что она говорила?
- «Не глупи, Штефан, открой дверь и иди к нам».
- «К нам», - повторил Курт, сам не сумев понять, чего в его голосе было больше - скепсиса или растерянности. - К кому?
- Да почем я знаю? - снова повысил голос тот и притих, встретив хмурый взгляд майстера инквизитора. - Так я слышал. Так вот, второй раз это случилось даже не ночью, а вечером, когда только начало темнеть. Мама зашла ко мне вчера - пожелать доброй ночи и прочее; ну, знаете... И она стояла у самого шкафа, когда я это опять услышал. Она сказала - «Да, Штефан, доброй ночи» с таким... хихиканьем... - узкие плечи мальчишки передернулись, словно ему вдруг стало холодно. - И я тогда подумал - вот сейчас-то мне и поверят!.. Только ничего мама не услышала, понимаете? Я слышал, а она нет. Поэтому сегодня я опять пришел в Друденхаус, потому что больше просто не знаю, что делать.
Я тоже, едва не ответил Курт, ощущая, как усталость переходит в невыносимую, унылую тоску; невольно взгляд скосился на дверь часовни в безнадежном уповании, что одному из его не особенно благочестивых сослуживцев зачем-либо взбредет в голову показаться здесь в будний день, и тогда, быть может, удастся свалить мальчишку на того, у кого достанет равнодушия и выдержки попросту послать его подальше...
- Что мне делать? - спросил Штефан уже прямо, глядя теперь в лицо собеседнику - открыто, требовательно; Курт вздохнул.
- Идти домой, - ответил он, сам теперь отводя глаза в угол и чувствуя на себе грустный, утомленный взгляд. - Успокоиться. Я... - от того, что фальшь и банальность произносимого были очевидны, несомненны, на душе стало мерзостно. - Я посмотрю, что тут можно сделать.
- Понятно... - шепотом протянул Штефан Мозер и, помедлив, рывком поднялся. - Я, в общем, ни на что такое не надеялся. Спасибо, что вы меня опять слушали, майстер инквизитор, и доброго вам дня.
На прощание мальчика никто не ответил и не сказал ему, уходящему, вслед ни слова.
Глава 6.
На сей раз Ланц выслушал его унылый рассказ о неотвязном посетителе с большим тщанием и внимательностью, подытожив решительно и убежденно: «У парня явная беда с головой, и посему идея поговорить с его родителями не столь уж плоха. Нынче же вечером зайду к ним. Пускай присмотрятся к своему отпрыску».
Курт не возразил - ни утверждению старшего сослуживца, ни его решению; аргументов против подобных подозрений у него не было, да и, говоря по чести, его самого подозрения эти посетили не раз, что же до беседы с Мозером-старшим, то и здесь он вполне отдавал себе отчет, что говорить лучше именно Ланцу, живущему в этом городе давно и вот уж более двадцати лет пребывающему на своей должности. Однако же спалось ему этой ночью скверно, и душу не покидало ощущение совершённого походя предательства.
Утро наступило внезапно, явившись в комнату вместе с все тем же Ланцем - бледным, как никогда собранным и похожим на родича у гроба покойного.
- Подъем, - пояснил он, когда Курт, проснувшись от несильного, но настойчивого пинка коленом, дернулся в сторону, уставясь на сослуживца непонимающе. - Одевайся, жду тебя внизу.
- В чем дело? - пытаясь собрать вялые мысли воедино, пробормотал он хрипло со сна, усевшись. - Нашли девчонку?
- Нет, - коротко и хмуро откликнулся тот. - Мальчишку. Подымайся.
Зарождающиеся утренние заморозки подернули тонкой, еще не ледяной, но уже стылой коркой загустевшую кровь вокруг, укрыв такой же мерзлой пеленой широко распахнутые глаза мальчика лет десяти с некогда светлыми, а теперь темно-бурыми короткими волосами. Тело лежало у городской стены на пустыре среди бугров окаменевшей октябрьской грязи, неестественно белое на фоне смерзшейся земли. Оцепление из стражей Друденхауса было готово в любой момент отшить всякого, кому взбредет в голову полюбопытствовать происходящим, однако в этот ранний час вокруг не было ни души.
- Вот ведь черт... - выронил Бруно едва слышно, когда до убитого осталось три-четыре шага, и застопорился, явно подавляя желание попятиться; Ланц подтолкнул его в спину.
- Иди, Хоффмайер, иди. Привыкай. Не на хорах служишь.
- Под ноги только смотри, - не оборачиваясь к вновь прибывшим, подал голос Райзе, сидящий у тела на корточках; голос у следователя и эскулапа Друденхауса был надтреснутый, как старый кувшин. - Не затопчите тут все.