— Понятно… — шепотом протянул Штефан Мозер и, помедлив, рывком поднялся. — Я, в общем, ни на что такое не надеялся. Спасибо, что вы меня опять слушали, майстер инквизитор, и доброго вам дня.
На прощание мальчика никто не ответил и не сказал ему, уходящему, вслед ни слова.
Глава 6
На сей раз Ланц выслушал его унылый рассказ о неотвязном посетителе с большим тщанием и внимательностью, подытожив решительно и убежденно: «У парня явная беда с головой, и посему идея поговорить с его родителями не столь уж плоха. Нынче же вечером зайду к ним. Пускай присмотрятся к своему отпрыску».
Курт не возразил — ни утверждению старшего сослуживца, ни его решению; аргументов против подобных подозрений у него не было, да и, говоря по чести, его самого подозрения эти посетили не раз, что же до беседы с Мозером-старшим, то и здесь он вполне отдавал себе отчет, что говорить лучше именно Ланцу, живущему в этом городе давно и вот уж более двадцати лет пребывающему на своей должности. Однако же спалось ему этой ночью скверно, и душу не покидало ощущение совершённого походя предательства.
Утро наступило внезапно, явившись в комнату вместе с все тем же Ланцем — бледным, как никогда собранным и похожим на родича у гроба покойного.
— Подъем, — пояснил он, когда Курт, проснувшись от несильного, но настойчивого пинка коленом, дернулся в сторону, уставясь на сослуживца непонимающе. — Одевайся, жду тебя внизу.
— В чем дело? — пытаясь собрать вялые мысли воедино, пробормотал он хрипло со сна, усевшись. — Нашли девчонку?
— Нет, — коротко и хмуро откликнулся тот. — Мальчишку. Подымайся.
Зарождающиеся утренние заморозки подернули тонкой, еще не ледяной, но уже стылой коркой загустевшую кровь вокруг, укрыв такой же мерзлой пеленой широко распахнутые глаза мальчика лет десяти с некогда светлыми, а теперь темно-бурыми короткими волосами. Тело лежало у городской стены на пустыре среди бугров окаменевшей октябрьской грязи, неестественно белое на фоне смерзшейся земли. Оцепление из стражей Друденхауса было готово в любой момент отшить всякого, кому взбредет в голову полюбопытствовать происходящим, однако в этот ранний час вокруг не было ни души.
— Вот ведь черт… — выронил Бруно едва слышно, когда до убитого осталось три-четыре шага, и застопорился, явно подавляя желание попятиться; Ланц подтолкнул его в спину.
— Иди, Хоффмайер, иди. Привыкай. Не на хорах служишь.
— Под ноги только смотри, — не оборачиваясь к вновь прибывшим, подал голос Райзе, сидящий у тела на корточках; голос у следователя и эскулапа Друденхауса был надтреснутый, как старый кувшин. — Не затопчите тут все.
— Брось, по такому заморозку в земле все равно ни единого следа не осталось… — возразил Курт тихо, приблизясь, однако, опасливо и неспешно. — То же самое, Густав? — уточнил он, понизив голос еще более, и тот вздохнул.
— Да, за исключением насилия. Раны те же; в этот раз изрезано меньше, как видишь, однако кое-что общее прослеживается. Даю заключение сразу: та же рука.
— Вот теперь точно вляпались, — так же тихо произнес Ланц, остановившись рядом. — Хальтер ума решится.
— Опять отпрыск знатного горожанина?
— Хуже, абориген, — ответил тот тяжело и как-то сквозь губы, неведомо к чему оглядевшись по сторонам. — Много хуже. Это Иоганн Хальтер.
— Id est[34]…
— Да, — угрюмо подтвердил Ланц, глядя на тело так, словно надеялся, что оно сейчас исчезнет, и все происходящее окажется попросту мороком, наведенным шутки ради неведомым волшебником. — Сын нашего бюргермайстера.
— Вот зараза… — пробормотал Курт тоскливо и едва не покривился от неуместно громкого голоса помощника на фоне их почти шепота:
— А будь это бездомный мальчишка — вы бы так не заботились, а?
— Дурак ты, Хоффмайер, и не лечишься. — Ланц говорил все так же едва слышно, без злости в голосе, устало складывая слова одно к другому. — Дело не в том, что видим в этом убийстве мы, а в том, что увидит в нем город. Хальтер будет биться головой об стену и свирепствовать, наплевав на все свои сделки с местными шайками, Кельн впадет в панику, и сколько может быть самовольных «судов»… Приятелям нашего аборигена не позавидуешь, как и любому мало-мальски нелюбимому нашими добрыми прихожанами жителю города. Чтобы сохранить хоть какое-то подобие порядка, Друденхаусу придется вывернуться через уши наизнанку.