– Как сейчас помню, – сказал в этот миг сосед.
Гарик чуть было не выронил бутылку.
– Что?! – теперь-то он смотрел на деда как на сумасшедшего. – Что помнишь? – Остатки вежливости покинули неформала. – Окстись, батька, тебе лет-то сколько?
– Много, сынок, – в тон ему произнес старик. – Очень много.
– Но не больше сотни же!
– И снова верно. Намного больше сотни. Вспомни, с чего мы начали разговор…
– С сатанизма. То есть наоборот – с Христа. «Так вот к чему он клонит, – сообразил Гарик. – Неужели правда?»
– Вот ты сказал мне сейчас – «окстись». А сам-то знаешь хоть, что это значит?
– Не знаю, – признался панк. – Но так все говорят. А, нет, знаю! «Успокойся» вроде.
– А вот теперь не совсем верно. Слово это происходит от «окрестись», то есть «крестным знамением осени себя». Как ты думаешь, станет такой человек, как я, это делать?
«Ну ни фига себе! – пронеслось в голове у Гарика. – Он или чокнутый на всю голову, или… А вдруг?»
Увлечение всевозможными оккультными и эзотерическими учениями в среде маргинальной молодежи – явление ничуть не менее распространенное, чем любовь к тяжелой музыке. Имена Алистера Кроули, Антона Шандора Ла Вэя и доктора Папюса можно услышать на тусовках почти столь же часто, что и названия наиболее популярных зарубежных рок-групп. Подавляющее большинство бульварных «магов» и «сатанистов» являются в этом смысле такими же позерами, как и в отношении собственно к субкультурам. «Это круто!» – взревел однажды со сцены волосатый дядька в кожаной сбруе, и готово – тысячи «ведьм», «колдунов» и «астральных путешественников» навечно влились в ряды бездольных рок-бродяг.
Истинные маги не говорят о своих способностях с простыми людьми почти никогда. Люди, стремящиеся стать магами (такое ведь возможно) или добившиеся серьезных результатов в ритуальном волшебстве, делают это крайне редко и осмотрительно. Ну а среди многочисленных тусовочных клоунов разговоры о «главных секретах мироздания» за бутылкой паленой водки – вполне обычное дело.
Как раз к таким «астральным» личностям принадлежал и Гарик. Но суть намечавшейся беседы он все-таки уловил. За похожими на бредни шизофреника речами старика скрывалась тайна невероятного долголетия, а возможно, что и бессмертия. И собеседник, кажется, намекал, что готов ею поделиться…
– Слушай, ну это стремно как-то, – сказала Алиса, отложив в сторону листки. – Я не готова.
– Почему? – приподнял бровь Завулон. – Что тебя смущает?
– Я… ну, это, – личико школьницы вновь сроднилось цветом с грудкой снегиря. – Я… девственница.
Зеда, в отличие от нее, данное обстоятельство нисколечко не смущало. Даже наоборот – воодушевляло. Свобода нравов, резко распространившаяся по России за последние пятнадцать лет, при всех ее преимуществах, существенно уменьшила чьи-либо шансы на встречу с девственницей даже четырнадцати лет, не говоря уже об Алисиных шестнадцати. «Такой кусочек упускать нельзя ни в коем случае», – подумал Завулон.
– Так это же замечательно! – Он сел рядом с девушкой и положил руку ей на плечо. – Это значит, что посвящение при помощи секса будет усилено магией крови. Ты станешь готом в квадрате, Алиса, и ни одна тварь не посмеет уже усомниться в твоей избранности для этого высокого звания.
– Ой! – пискнула Алиса. – Я что, должна буду всем об этом рассказывать?
– Да нет, конечно, – махнул рукой Завулон. – Просто, если вдруг потом кто-то даже лишь косо посмотрит в твою сторону – скажи мне, и я разберусь с любым засранцем. – Зед тщательно запутывал собеседницу, уводя тему разговора от его истинной сути. – Давай-ка выпьем для начала. – Зед плеснул немного виски в каждый стакан.
Алиса слегка расслабилась. «В конце концов, раз это действительно нужно для посвящения, – подумала она, – то почему бы и нет? Все равно ведь у меня нет сейчас парня. А Зед – красивый и умный. И к тому же он гот».
– Давай выпьем за то, – сказал Завулон, протягивая ей стакан, – чтобы твое посвящение в готы прошло без всяких помех…
Завулон не солгал. Это действительно было круто. Настолько круто, что, если бы свидетелем разыгравшейся в спальне Артура сцены стал немецкий режиссер фильмов фривольного жанра, он без промедления достал бы из кармана пиджака свой смартфон и начал снимать – а после считал бы получившуюся запись лучшей в своей карьере.
– Ja! Ja! – то и дело вскрикивал бы маэстро. – Das ist gut! Wunderbar! Möglichst bald, bitte! Möglichst tief!
Вот только и без подсказок со стороны все прошло бы без сучка без задоринки. Артур свое дело знал. Он то вдавливал Алису в кровать, то насаживал ее на свой «магический жезл», поставив на четвереньки и развернув лицом к стене. Девчонка стонала: сперва от легкой боли, сопутствовавшей дефлорации, а после – от внезапно нахлынувшего, почти непрерывного наслаждения. Временами Зед менял позицию, и тогда стоны Алисы сменялись влажными причмокиваниями.