К чему бы это?
Второе необычное явление заключалось в том, что Лео начал носить рубашку и шляпу. В самом этом факте нет ничего примечательного: хотя мы и не поощряем здесь подобной антропоморфизации, многие наши питомцы в разное время проявляли интерес к тем или иным предметам одежды, выпрашивали их у владельцев и носили по нескольку дней или даже недель. Но в данном случае новизна заключалась в том, что и рубашка, и шляпа принадлежали раньше Хэлу Венделмансу, и Лео надевал их только во время сходок в дубовой роще, которую Дейв Йост с некоторых пор стал называть «святыми кущами». Одежду Лео нашел в стоящем за огородом сарае с инструментом. Рубашка велика ему размеров на десять, поскольку Венделманс обладал завидной комплекцией, но Лео накидывает ее на плечи, завязывает рукава на груди и носит словно мантию.
Как нам все это расценивать?
Джейн у нас специалист по речевым процессам шимпанзе, и сегодня вечером во время совещания она сказала:
– Мне кажется, они пытаются копировать ритмику человеческой речи, хотя сами звуки воспроизвести не могут. Они играют в людей.
– Или говорят языком богов, – добавил Дейв Йост.
– Что ты имеешь в виду? – спросила Джейн.
– Шимпанзе разговаривают руками. Люди, когда говорят с шимпанзе, тоже, но между собой мы общаемся голосом. Люди для них – как боги, не забывайте.
И способность говорить подобно богам – один из способов уподобиться им, приобрести божественные атрибуты.
– Чушь какая-то, – сказала Джейн. – Я не представляю себе…
– Ношение человеческой одежды! – перебил ее я, возбужденно вступая в разговор. – Это тоже приобретение божественных атрибутов в самом буквальном смысле. Особенно если одежда… -…принадлежала Хэлу Венделмансу, – закончил за меня Кристенсен.
– Умершему божеству, – сказал Йост.
Все ошарашенно посмотрели друг на друга.
Чарли Дамиано, выступавший обычно в роли скептика, удивленно спросил:
– Дейв, ты хочешь сказать, что Лео у них вроде священника и это его ритуальный наряд?
– Не просто священника, – ответил Йост. – Священника высшего ранга, я думаю. Папы. У шимпанзе появился папа.
Гримски за последнее время здорово сдал, причем как-то сразу, неожиданно. Вчера мы заметили, как он в одиночестве медленно пересек лужайку и пошел дальше, обходя территорию заповедника. Шимпанзе добрел до самого пруда с небольшим водопадом, затем приковылял, вышагивая тяжело и немного торжественно, к месту сбора шимпанзе в дальнем конце рощи. Сегодня он тихо сидел у ручья, время от времени раскачиваясь вперед-назад и обмакивая ноги в воду. Проверив нашу картотеку, я обнаружил, что ему сорок три года – для шимпанзе это уже немало, хотя известно, что некоторые из них живут до пятидесяти лет и больше. Майк хотел отвести его в стационар, но потом мы подумали: если он собрался умирать – а по всему было заметно, что так оно и есть, – пусть у него будет возможность завершить жизнь с достоинством и так, как ему самому хочется. Джейн отправилась в рощу с визитом и сообщила, что никаких явных признаков заболевания у него не нашла. Просто годы совсем иссушили Гримски, и час его был уже близок.