Вот она: «Черный – один из цветов, символизирующих абсолютное, в противоположность белому цвету. В глубинной психологии это цвет „полного отсутствия сознания, погружения в темноту, печаль, мрак. В Европе черный цвет имеет негативное значение... Черный человек, мрачный дом, темная змея – все это вещи, внушающие мало надежды“ (Э. Эппли). На черных лошадях движется „дикое войско“ – свита германского бога Вотана. И дьявол нередко изображается черным чаще, чем красным. Сатанинские ритуалы глумления над Богом именуются „черными мессами“. В средние века на людей с черным цветом кожи, негров, смотрели с большим подозрением. Для смягчения предрассудков в отношении Африки и жителей Африканского континента один из трех „святых царей“, поклонявшихся Христу (собственно, это были волхвы, маги, астрологи), изображался негром. Черный цвет – это еще и отрицание земного тщеславия и великолепия, цвет священнической одежды и соответственно символ консервативных (ориентированных на церковь) партий. Черный – цвет траура и покаяния – это и обещание будущего воскресения, во время которого он светлеет, становится серым, а потом и белым. В алхимии почернение преобразующейся в философский камень первоматерии является предпосылкой будущего успеха».
И так далее. Бла-бла-бла, в общем :]
А я-то всегда думал, что черный – это вообще не цвет никакой. Вот белый – это да, в нем весь спектр спрятан, все семь цветов радуги.
Ив природе черного цвета нет. Ну, не бывает! Даже если вам кажется, что цветок, крылья насекомого или мех млекопитающего черные – это иллюзия. На самом деле они или очень-очень темно-синие, или темно-коричневые, или темно-зеленые.
Вывод прост: черный – цвет, придуманный людьми. Попробую понаблюдать, как и где его люди используют. Не прощаюсь...
Давно отшумело новогоднее буйство. С московских улиц убрали елки, и только поблескивающие в магазинных витринах гирлянды да бумажные снежинки на окнах офисов и учреждений напоминали о прошедших праздниках.
Столица ворочалась в сотнях автомобильных пробок, кипела людскими водоворотами, завывала сиренами, сверкала огнями рекламных щитов, чадила заводскими трубами, словом, жила, дышала, работала, как и год, и два, и пять лет назад.
В метельных вихрях январь сменился февралем, наступило Сретение. Пришлось оно на пятницу, и Илья с Яной, прикупив роскошный фруктовый торт, отправились на традиционное чаепитие в Терлецкий парк, в гости к бессмертному графу.
По запорошенной снегом тропинке они добрались до исполинских дубов, у корней которых, под сдвижной заснеженной бронеплитой, замаскированной голым кустом сирени, находился главный вход в подземное жилище Торлецкого.
Многое изменилось тут с прошлого года. Исчезли многочисленные растения-слизни, ползавшие по стенам и потолку бункера. Митя, использовав жужелицу и росянку, вывел-таки хищную разновидность витофлоруса, названную им «жрун», и эти самые «жруны» в компании со Старым Гномом очистили подземелье от самоползающих анютиных глазок. Расправившись со слизнями, блестящие черные осьминожки предались каннибализму и вскоре пожрали сами себя. Последнего «жруна» с удовольствием схряпал Старый Гном. Отъевшийся ежик так и не залег в спячку. Графское подземелье весьма устроило его в качестве места жительства – тепло, сытно и безопасно.
Гостиная вернула себе привычный статус. Биолабораторию граф и Митя демонтировали, главным образом по причине того, что юный биолог всерьез увлекся восточными единоборствами. В оружейной графа, в оборудованном макиварами и прочими диковинными спортивными снарядами импровизированном тренировочном зальчике, Митя часами лупил под руководством Торлецкого по набитым песком джутовым мешкам и орал «Ки-и-я!».
В гостиную же вернулись и круглый полированный стол, и кожаный диван, и графская коллекция редкостей и оружия, и даже шкура зебры вновь украсила стену напротив входной двери.
Появились и новшества. В углу чуть ли не круглосуточно бормотал на сорока восьми каналах плосколицый корейский телевизор, а возле шкафа, на крышке резного старинного секретера, таинственно мерцал жидкокристаллическим монитором компьютер. Из его колонок периодически раздавались леденящие душу завывания – это граф с Митей слушали через Интернет звуки Марса, передаваемые на сервер NASA марсианским роботом-исследователем.
Послав графу эсэмэску с паролем, Илья и Яна дождались, пока плита отъедет в сторону, открывая вход в подземелье, спустились по каменным ступеням в Круглую комнату, прошли визуальный контроль, и вскоре уже здоровались с Торлецким и Митей.