Грызи откликается кивком. Одними губами обозначает:
– Йоссов держали где-то за частоколом, в клетках… а потом кто-то клетки открыл.
Успела всё-таки что-то зачерпнуть из сознания тех двоих, с которыми прошла в единение.
Младший Жёлудь-Ройдэк малость успокоился, тянет руку к жеребцу. Тот радостно подставляется под хозяйские ладони.
Старшего Жёлудя – не заткнуть.
– Мы их бросили. Оставили там. Когда эти твари… из темноты… мы их бросили. Я побежал… я брата взял и побежал. Хотя Кодекс Мечника… а я побежал… А сзади кричали. Мы слышали, пока бежали… потом на дерево… меня наш егерь главный учил – на дерево… а они всё кричали… кричали, мы их… я их бросил.
– Бросил, ну и молодец, – не выдерживаю всё-таки. – Иначе с ними разом бы переварился.
– Вы ничем бы мы им не помогли, – мягко говорит Грызи. Она растирает мазью от обморожения пальцы старшего. – Даже днём. Вы сделали единственное, что позволило выжить вам и брату. Не беспокойтесь, уже всё закончилось, мы постараемся как можно скорее доставить вас к родителям, в тепло…
Мысли Грызи – вир знает где. Понимаю, что стряслось неладное, сцепляю зубы и пинаю Дар опять – давай, с-с-скотина, я ж тебе.
Печать на ладони словно кипятком обваривает. Темнеет в глазах, теряется дыхание. А вместо Песни Крови, Смерти или любой другой ни к селу ни к городу доносится:
«Ме-е-е-елоо-о-о-они-и-и-и!»
Что за… я набегалась до того, что мне уже голос Морковки кажется?
Печать остывает. Ощущение такое, будто руку сунули в полынью. Но направление хватаю – там же, где были йоссы. Просто ближе к нам.
– Виверния глотка… Мел, давай, сделай глоток. Ты что, опять не спала? Вот же…
Это Грызи. Я, оказывается, опять вырубилась, только наполовину, потому что влетела в снег не лицом, а тылом.
Глотаю укрепилку, отмахиваюсь, пока меня не отлупили по щекам. Мычу:
– Погоди… Там Морковка. Несётся сюда. И зовёт. Грызи, там серьёзно, похоже.
Показываю направление, и только тут спохватываюсь, что охотничков оставлять нельзя. А Грызи нужно двигаться быстро, и если потащимся все вместе – замедлим её.
Вцепляюсь в её руки, прислоняюсь к боку лошади.
– Коня возьми. Я их сейчас погружу. И все вместе за тобой.
Наверное, выгляжу я не очень. Потому что Грызи секунды три колеблется. Потом коротко кивает, ласково проводит по шее того вороного, который пониже. В единение с не-магическим животным варгу не пройти – но они и с обычными зверями друг друга с полуслова понимают.
Гриз взлетает в седло быстрее стрижа. Прощальный взгляд – и комки снега из-под чёрных копыт. Лошадь с наездницей становится тенью. Теряется между деревьями.
– Мы их бросили… бросили… они из леса… Кодекс Мечника… а мы их…
– Умолкни уже, – говорю старшему Ройдэку. – Сможешь на коня сесть? И брата твоего посадить надо.
Правда затыкается, смотри ты. Ковыляет к коню. Подсаживает младшего. С трудом, но всё-таки карабкается позади него.
– А… вы?
Ага, давайте ещё кого четвёртого позовём, на лошади покататься. Шерстистые крайтосцы – выносливая порода, но не до такой же степени. Спасибо ещё – младший Жёлудь не такой уж откормленный.
Трогаемся с места: я направляю коня под уздцы, сначала быстрым шагом, потом легкой рысцой. Старший Ройдэк пригнулся к шее и вцепился в поводья, младший обнимает брата за талию.
– А мы куда?
– Куда надо.
– Мы к реке? Или к виру? К… озеру?
– Разберёмся сначала кое с чем.
«А-а-а-а-а!!» – долетает до меня издалека, уже без всякого Дара. Зов Морковки. Ну, этот хоть жив, а почему шарахается один по лесу и с чего зовёт…
Вспоминаю, как зазвучала и захлебнулась Песнь Смерти, и пытаюсь бежать быстрее. С Мясника бы сталось такое выкинуть. Приманить йосс на кровь, хоть бы и их же сородичей кровь, а потом… хотя нет, там же их точно осталось не меньше дюжины. Не совсем же Живодёр чокнулся – в такое лезть.
«Гри-и-и-ии-и-из!!»
Морковка быстро идёт: зов всё громче. Ничего, Грызи несётся ему навстречу ещё быстрее, они там скоро встретятся… только мне тоже нужно быть там. И я задыхаюсь, то дёргаю повод, то повисаю на нём, извиняюсь перед лошадкой и кляну Заброшье, какая тварь вообще придумала это место?!
Хорошо ещё, Грызи рванула на зов напрямик. А не по нашему следу. А то налюбовались бы с Желудями на курганы, в которых прикопаны их товарищи. И так младшего не унять: согрелся малость от зелья и чужой куртки и начал щипать брата за бока и показывать живую натуру:
– Лиор! Лиор! А… кто они? Ну, они же женщины, так что это не наёмники и не охотники... наверное. Как ты думаешь, можно нам спросить, кто их послал? Или это будет неучтиво?
Такой шёпот можно на другом конце Кайетты услышать. Старший Жёлудь кашляет. И бормочет себе под нос, что всё потом. А теперь мы куда-то спешим. И не надо мешать.
Надо ж, как у него прибавилось разума от сидения на дубе.
Призывы Его Светлости смолкают – наверное, Грызи до него добралась. Стискиваю ладонь и бросаю в сторону Ройдэков:
– Валяйте, рассказывайте, что там было.
Рассказ Желудей – сбивчивый, извилистый и прыгучий, как наш путь. Выбрались поохотиться в угодьях магната Дорманта. Дичи не нашли, пошастали по окрестностям. Потом сынок Аграста пригласил всю компашку сюда. Сказал – тут охотничий дом на озере и хорошая охота. Только вот он всё время норовил куда-то отъехать, на секреты какие-то намекал. Потому с ним и начали ссориться – он же единственный, кто знал местность, как это он куда-то поедет?
Потом у сына заводчика Шэквуда упала лошадь, все перессорились между собой, решили остановиться. На Аграста наорали – тут Ройдэки отделываются простым «все рассердились». Небось, начали с «Ты нас сюда затащил, твоя вина», а потом перешли на «Сам слюнтяй и не мужик, кому поверили», а там уж недалеко и до «Да твой папенька просто портной, ясно?»
– И он уехал, – говорит старший упавшим голосом. – Все только посмеялись. Думали, он испугается и вернётся. Или мы потом найдём. Или он сам доберётся обратно до пристани. Потом мы поужинали, начали решать – что делать…
Меньшой сопит, икает и подсказывает иногда: «Про л-лошадь скажи». Ну да, решили лошадь добить, чтобы не мучилась. Магией побрезговали, высокородненькие. Один из магнатских сынков закрасовался: вот, у меня атархэ, я с одного удара!
Только вот крови от этого удара вылилось порядочно. И её учуяли йоссы, которые как раз как-то внезапно оказались вне клеток. Как там Грызи говорила? Кто-то выпустил?
Дыхание всё тяжелее, прерывается. В сапогах полно снега. Тянет вниз. Кровяница мельтешит и плывёт в глазах, и кажется, останови бег – упадёшь замертво.
Первыми почуяли стаю собаки и лошади – а лошадей эти остолопы не привязали как следует. Кто оборвал уздечку, кто ветку отломал, кто у слуги вырвался – разбежались все. Собаки – частью тоже в разные стороны, частью начали рычать на то, что неслось на них из лесу…
– А мы все не знали, что делать, – это уже младший Жёлудь. – Лошадей ведь нет, а местность незнакомая. Решили остаться у костра, бить магией, отпугивать огнём.
Старший молча принимает к гриве, кусает губы. Сейчас опять заладит это своё – «Мы их бросили!»
Как только йоссы вырвались на поляну – он отшвырнул меч, сгрёб братца в охапку и рванул куда подальше от стаи. Бежали и слышали крики – тут младший всхлипывает. Старались не влезть в колючие кусты. Деревья вокруг – сосны и ели, никак не влезть, так что они бежали и бежали, пока не нашли тот дуб… а крики ещё сколько-то раздавались, а потом смолкли.
Старший добавляет только:
– Старый Хлоу говорил: если йоссы идут на кровь, сразу бежать… и на дерево. И он… настоял про коней. Чтобы взяли Куража и Отклика.
Папочка Ройдэк должен озолотить своего главного егеря. За то, что обучил сынков как следует. И лошадей для них выбрал нужной породы – мало ли, в снегах придётся гулять.