– Я-то думал, они не живут на севере.
Мелони смотрела на мерзкую тварь со скорбью и как будто с предчувствием. Пошевелилась и бросила сипло:
– Около старых поместий, бывает, живут. Дохлая магия. Ладно, давай дальше в лес, к пещерам.
В лесу пропалин тоже было полно. Иногда я различал следы – то крупные, то мельче. Временами читал на серебристой коре сосен следы челюстей и когтей… А пару раз в стороне попадались поляны, по которым как будто кто-то катался – а может, на них кто-то боролся, как на той, возле реки. Мелони не обращала на них внимания.
Суховатый напев высоких сосен. Седые мхи, брусничные поляны. Высохший черничник напополам с давно отцветшим вереском. Осколки валунов и скал, будто раскиданные неведомыми героями. Упрятанные в лишайники ручьи, и возле них – канавы, из которых несётся сытный грибной дух.
Памятные с детства места. Может быть, стоит захотеть – и я вновь увижу её. Девочку, с хохотом швыряющуюся в меня шишками: «Получи, Морковка»! Девочку, вечно убегающую из замка в окрестные леса, чтобы досыта надышаться воздухом и насмотреться на зверей.
Но её нет, правда ведь? Есть эта – спасающая керберов, когда умирают люди. Более одержимая животными, чем варг.
Девочка из памяти просто привиделась мне там, в долине благословенного элейса… а может, той, которую я представлял себе и не было вовсе.
Что оставалось теперь? Всё равно идти за той, с кем нас как-то сковала судьба.
Отбрасывать сомнения, как ветки с пути. Попутно представлять, с чем мы можем столкнуться: керберы живут стаями, но во время размножения – разделяются на пары… У керберов, из зверинца Драккантов, детёныши к осени уже могли сами охотиться, но у огнедышащих же может быть иначе: они крупнее, но осторожнее, дольше выбирают себе пару… Две или три головы, четырехглавые – редки. Мирные, но осторожные. Легко приручаемые, особенно если дрессировать щенков. Первыми не нападают, но если защищают щенят или территорию, особенно если огнедышащие…
За время пребывания в питомнике я не слышал ничего из того, что что могло объяснить вот это. Вытоптанные грибные поляны. Пламя. Крупные клочья бурой шерсти на кустах.
Мелони постепенно замедляла шаг. Подняла ладонь – внимание, не шуметь. От вира мы прошли миль пять, а от поляны с дубами – около трёх. Но теперь вот не шли – крались, стелились, стараясь почти не дышать. Беззвучно перешагивая поваленные стволы, щемясь сквозь кустарник, обтекая пни…
Мелони совсем остановилась и прижала палец к губам. Сделала шаг влево, приподнимаясь на цыпочки, чтобы что-то рассмотреть. Медленно двигая ноги, словно перетекая с места на место – пошла, огибая что-то невидимое.
Шла к почтенному валуну, ростом едва ли не выше её самой. У валуна огляделась, размяла пальцы и беззвучно взметнулась вверх – будто чёрная пичужка или дух леса. С сомнением взглянула на меня со своего постамента.
К счастью, на валуне было, за что уцепиться – но почтенный старикан оказался слишком влажным, я едва постыдно не сполз на землю, и последний рывок мне помогла сделать Мелони.
– Гляди, – шепнула одними губами, указывая куда-то между туда, где за соснами виднелись невысокие холмики с ходами в них – большими и маленькими.
До пещер было не меньше ста шагов, и из-за водных капель, стволов, клубов собственного дыхания – я едва мог их рассмотреть. И уж совсем не мог понять, на что указывает Мел: вот мелькнуло как будто что-то красное… или бурое?
Наверное, это был кербер – вроде бы, просто лежал. А может, затаился у логова. Ветер донес то ли храп, то ли рычанье. Только вот я думал, что керберы в основном темного окраса, а между деревнями мелькали алые полосы. Может, он в крови? Ранен?
Мелони сделала короткий жест – уходим. Бесшумно соскользнула с валуна – и я заметил, что лицо у неё бледно, губы сжаты до боли, скулы заострились… Прочитал по лицу – что не следует её спрашивать. Что там, у логова, затаилось что-то страшное, что смог рассмотреть взгляд Следопыта.
Оставалось следовать за ней обратно. Ступать как можно тише да смахивать с волос печальные капли – слёзы Глубинницы Морвилы, падающие с листов.
Море приходит на землю в печальные осенние дни – это та, что так редко покидает свою обитель стремится прийти на встречу к супругу, хотя бы дождём…
Она молчала всё время, пока мы выходили из лесу, только шаркала ногами, распинывая опадавшие на тропу листья. На опушке медленно осмотрелась, добрела до поваленного дуба-близнеца. Уселась.
Чёрные волосы казались мокрыми перьями – встрёпанными, с такими не полетишь.
– Вызывай.
– Кого?
– Королеву Ракканта, мантикора её жри! – голос у неё сломался в крике. – Вызывай Мясника!
За две девятницы я уже привык к прозвищам, которыми Мелони в изобилии награждала всех вокруг. Но тут решил, что ослышался.
– Нэйша?!
– Не, деревенского, из мясной лавки! Принеси уже пользу. Скажешь – мы у старой пристани. Дальше сам разберётся.
– Но… подожди. Мы же сюда именно за тем… предупредить его, не дать ему… ты же сказала, другой выход…
Мелони отвернулась и принялась водить лезвием ножа по изъеденной коре второго дуба.
– Это «лысое бешенство». Морровителла на языке нойя. Уцепы часто переносят, или там при укусе… через кровь ещё вот. И первые признаки – язвы, полосы по шкуре, потом шерсть выпадает. Вылечить нельзя. Вообще нельзя. То, что он нас не услышал и не учуял –это от боли чувства притупились. А так бы кинулся и загрыз: он ещё… долго сможет жить, и хотеть будет только терзать и убивать. Всех вокруг. Ему всё равно – варг, не варг, добра ему мы хотим, нет… Сделать нельзя ничего. Совсем ничего.
– Но разве нельзя как-нибудь более милосерд…
– Это – и есть более! – прошипела она, глубоко вгоняя клинок в древесную плоть. – Его не возьмёт снотворное, его сейчас ничего не берёт, любой, даже мощный яд – только мучительная агония. Будет хотя бы… с одного раза. Зверь пока в логове, уйдёт оттуда – такое начнётся… вызывай, кому сказано!
– Но ведь детёныши…
Мелони хватило одного взгляда – до краёв полного болью и яростью. Я умолк, сообразив, что детёныши наверняка заражены тоже. Отвернулся к речке, доставая из куртки сквозник.
Когда устранитель отозвался – его лица не было в речной воде. Только сама вода медленно наливалась алым – словно по ту сторону сквозника в неё падали капли крови.
– Слушаю.
С моей стороны в воду падали капли слов. Замёрзшие, неуверенные. Я не отрывал взгляда от Мелони, пока сообщал это всё: самец кербера, бешенство, мы на поляне у реки, семь миль от селения, на юго-восток.
Хотелось обнять её. Закрыть и защитить от проклятого чувства поражения… от невозможности помочь. И ответ Нэйша («Буду через час») я выслушал рассеянно и равнодушно – только плеснул ладонью по воде, прерывая связь.
Наверное, мы могли бы уже идти. И уж тем более – нам незачем было общаться с этим типом – но дама моя так и застыла, сгорбившись, на бревне, словно полностью от всего отрешившись. Она не отвечала мне и не заговаривала сама – и я сдался, сел рядом и принялся глядеть, как несутся над речной водой сорвавшиеся с веток листья – будто разноцветные мотыльки.
Появление устранителя я отследил по тому, как напряглась Мелони. Выпрямилась и зажала в правой ладони нож.
А через минуту Нэйш вынырнул из-за ближайшего холма в отличном настроении: лёгкая сумка на боку, маск-плащ небрежно наброшен на одно плечо, волосы тщательно зализаны назад. То ли богатый коллекционер, то ли заезжий охотник… только вот плащ и частично – белый костюм под ним были замараны кровью.
– Мелони. Господин Олкест.
– Выглядишь под стать профессии, – выцедила Мелони.
Нэйш коротко оглядел себя и укоризненно вздохнул.
– Ваш вызов сорвал меня с места. Как раз закончил с самкой: она немного покуролесила в деревне к западу. Собирался немного привести костюм в порядок, и тут вдруг сквозник… Думал, ты избегаешь владений Драккантов, Мелони, – неужели мы скоро увидим возрождение древнего рода?