Испуганная Уна приближается к постели спящей служанки, а слегка полноватая женщина в костюме горничной подходит, чтобы нас сопровождать.
— Мел! — окликает Арделл, когда мы уже собираемся покинуть лекарскую. — Комнату проверь Даром на полную. Звуки, запахи, движение. Хаата, ты тоже послушай как следует. Засечёте живое — не трогать, не геройствовать, звать меня! Всё поняли?
И добавляет в ответ на вопросительный взгляд хозяйки дома:
— Предосторожность на всякий случай — всё-таки мы с бестиями работаем.
Но у меня остаётся впечатление, что моя невыносимая знает больше, чем говорит.
Глава 2
ГРИЗЕЛЬДА АРДЕЛЛ
— Похоже на Сонный Мор, сладенькая, — озабоченно говорит Аманда. Морщит нос, наблюдая за кровью пациентов в своих пробирках. — Не думаю, что здесь болезнь или зараза. Это и впрямь сон, только колдовской, а вот что его вызывает…
Я могу сказать, что его вызывает, — думает Гриз. Глядя на бледную, почти бескровную руку юноши-полотёра. На руке — едва заметный синяк и две точки, словно зловещий знак: не отвертишься, не скроешься… не сбежишь из сказки.
— Уна, попробуй проникнуть в его сны.
Девочка подходит робко, садится на край постели, кладёт на лоб юноши руку, на которой едва заметно начинает гореть Печать Сноходца.
Ойкает — и почти сразу руку отдёргивает, словно обожглась.
— Там… он с женщинами. И они… они его зовут, всё время. Чтобы он…
Для чего юношу зовут — отпечатывается на той части лица Уны, которая не закрыта волосами. Край щеки, нос и подбородок стремительно наливаются краской.
— Понятно. Посмотри сны остальных.
Одна из девушек — в кругу семьи, за столом. Обменивается новостями, шутит с маленьким братишкой, с родителями…
— Сирота? — спрашивает Гриз и получает от Касильды Виверрент удивлённый кивок: да, вся семья погибла, девушка воспитывалась в пансионе.
Из снов второй служанки Уна возвращается, подрагивая.
— Там что-то страшное… что-то чёрное. Лес, мокрые стволы, а за ними кто-то стоит. И она бежит, а на неё смотрят… и гонятся за ней.
— Спасибо, Уна, — говорит Гриз мягко.
Если прикрыть глаза, посмотреть через ресницы — легко поверить, что перед тобой старая история: хозяйка замка прогневала богов, и в замке все заснули, и только поцелуй любви…
— У них кто-нибудь был? Кого они любили… с кем встречались? Супруги, помолвленные, любовники…
Травник испускает возмущённое «Ну, это уж…» на последнем слове. Касильда Виверрент невозмутима.
— Я прикажу узнать. И доставить сюда всех, кого сумеют найти.
Отдаёт распоряжения слугам — и те уносятся, а в приоткрытую дверь просачивается гибкий серый кот с зелёными глазами. Независимо поглядывая по сторонам, идёт между кроватями — знакомиться.
— Не выгоняйте, пусть, — говорит про него Касильда Виверрент, которую меньше всего можно заподозрить в безумной любви к кошкам. — Госпожа Арделл, вы, кажется, уже что-то поняли?
Взгляд синих глаз — испытывающий и острый.
— У меня есть догадка. Но я бы предпочла получить доказательства.
— Госпожа Арделл, по всей видимости, считает, что нам поможет легендарное лекарство времён Сонного Мора, — язвительно вклинивается лекарь Финбо. — Поцелуй любви, не так ли? Прошу прощения, госпожа Виверрент… вы, разумеется, слышали все эти сказочки о том, что во время таких Моров выживали те, кого целовали их возлюбленные. Антинаучная чушь, как доподлинно известно Академии: от Сонных Моров не было найдено лекарство, и они остались ужасными бедствиями эпохи Братских войн. И только варг и нойя могли…
— …предположить, что официальные источники могут быть неполны, добрый господин? — выпевает Аманда со сладкой угрозой в голосе. — Столько хроник было сожжено и переписано, с той и иной стороны. Чтобы скрыть преступления одних и очернить других… Иногда мне кажется, что в песнях нойя больше правды, чем в исторических текстах.
Лекарь пренебрежительно разводит руками и бросает под нос едва слышное: «Вейгорд!» Касильда Виверрент молчит. Зеленоглазый хулиган требовательно мяукает у ног Гриз.
— Аманда… нойя ведь поют о чёрных снах?
— Старые песни, сладенькая, песни для дождливых ночей, — мгновенно откликается травница. — Тёмные песни о паутине, которая прокрадывается в сны и уносит с собою. О горячих губах, которые способны развеять любое наваждение. И о маленьких следах возле уснувших — крошечных, почти незаметных следах, то ли человеческих, то ли птичьих.