Маргарита так бы весь вечер и хохотала, так бы и хохотала, как в ту минуту, когда Франк вылил на себя яйцо, потому что с яйцом в руке засмотрелся на чересчур декольтированную даму, а его толкнули под локоть.
— Не повезло, — сказал тогда Франк.
Она подумала, что даже очень повезло.
Такой большой желток.
Просто загляденье был этот Франк, изучавший пятно на новых брюках.
Она чем-то поперхнулась, закашлялась, она кашляла и смеялась, она смеялась, пока из глаз не брызнули слезы, и она подавилась смехом и заплакала, и все плакала, пока Франк мазал хлеб икрой и бесцветным голосом говорил:
— Да, тебе весело.
А вообще за эти трое суток они не сказали друг другу ни одного недоброго слова. Франк уставился на нее над толстыми папками и над своим кофе в первый же вечер, как она оказалась в мотеле, и тут же он подошел к ее столику и предложил пить кофе вместе. Больше в зале не было ни души. Он выказал живой интерес к ее работе.
Она чувствовала к нему полное доверие и, спускаясь по лестнице к номерам, она сказала:
— Франк, мы не дети. Проведем вместе несколько дней. Ты нравишься мне. Я нравлюсь тебе, я надеюсь.
Вот так это все и началось.
Она поставила машину в гараж и поехала с ним. Ему надо было составлять какой-то рапорт об автомобильных кладбищах, смотреть и записывать в нескольких строках как и что. Никаких тебе разговоров, ни встреч, все от себя. На редкость повезло. Она насмотрелась машин, так что на всю жизнь хватит.
Как-то она удрала от него и затаилась в донельзя помятом форде, села и принялась крутить руль, а он пришел, сел рядом, и тогда она поцеловала его так, что он удивился.
— Ну, чего ты? — сказала она ему и повернула руль. Правда, они будто прокатились вдвоем, молча следя в ветровое стекло за дальним поездом, который полз по виадуку… Она с силой, нежно, стиснула его плечо.
Взгляд Франка насторожил ее, взгляд был не очень веселый.
— Думаешь о своих пятерых малютках? — спросила она.
— Нет, — сказал он. — С чего ты взяла?
— Я не собираюсь тебя умыкать, — сказала она, — и вообще я теперь хочу жить сама по себе. Да что об этом толковать.
На побережье они тоже побывали. Даже дюны обратились в становище старых машин.
— Ты хочешь бросить мужа? — спросил Франк, глядя на серый, урчащий океан.
— Мы не женаты, — сказала она. — Он считал, что не стоит труда. Мы познакомились в хозяйственном магазине, пятнадцать лет назад, мы прошлись по улице, и я пошла к нему. У него умерла жена. Ну я и осталась. Если что, он всегда говорит: я тебя не просил оставаться.
— Мужчину тоже надо расшевелить, — сказала она Франку.
— Что ты обо мне думаешь? — спросила она в другой раз.
Франк посмотрел на нее. Кожа у нее была влажная, глаза у нее были маленькие, зрачки как иголки, рот у нее подрагивал, и у нее были костлявые руки, крепкие и бережные.
— Можешь не волноваться, — сказал он.
Лучше б ему поцеловать ее в глаза. Она опустила веки и соскользнула вниз по стволу, в жесткую, мокрую траву и села. Она знала, что сейчас он на нее смотрит.
— Встань, Маргарита, — сказал он. — Поднимись.
— Опустись, Франк, — ответила она, не вставая.
И вот он ходит из угла в угол по своему номеру, за стеной, вот он сложил одежду и принялся — она об заклад готова побиться — выводить это несчастное пятно.
Он всегда уходит к себе в номер досыпать. Говорить об этом не хочется, но ведь это мелочно.
— Мне надо прийти в себя, Франк, — так бы она ему сказала, загляни он паче чаяния сейчас к ней.
Она вытянулась в постели, подняла руки и положила одну на другую ладони на лоб и вспомнила ту мельницу из сказки, что стоит и мелет на дне морском. Пальцы — это мельница. Она откусила заусеницу, кожа была соленая.
Она подвинулась к стене и прислушалась. Франк лег. Она услышала скрип постели, вот он потягивается, вздыхает блаженно. Нежится, наслаждается одиночеством. Она устроилась в постели, обняв руками ноги, уперев подбородок в колени. Поза, изученная по фильмам. Она видит себя со стороны. Франк, если б захотел, тоже мог бы на нее полюбоваться.
— Да, да, да, — сказала она громко и скользнула под одеяло. — Вот тебе и счет за отпуск и за отдых.
Она почесала правую руку ногтем левой. То же место еще несколько раз принималось чесаться, пока она засыпала.
Тогда-то и кружил дорожный патруль на установленной малой скорости вокруг машины Франка.
Броская нескромность оставленного в стойле голубого автомобиля Маргариты позволила найти хозяйку, и ее удалось оповестить.