Альва проводила взгляд матери, скользнувший к камину.
— Тут ничего не поделаешь, Роза, — сказала Маргарита. Она осеклась и продолжала, спав с голоса: — Оставаться друг другу нужными так, как надо, — нелегкое искусство. Ты сама знаешь, я не очень-то была нужна Лео, да и он мне не очень-то был нужен. Я ничего плохого не хочу про него сказать.
— Если ты кому-то не нужен, еще не значит, что ты не нужен вообще, — сказала Роза.
— Не знаю. Но даже если это никому не нужно, я буду ходить в больницу каждый день.
— Нет, это нужно, — сказала Роза.
— Не думаю, — сказала Маргарита.
Вдруг у Розы стали мокрые глаза и Альва, запинаясь, выдавила:
— Уж плохого-то в этом ничего не будет.
Маргарита, улыбаясь, смотрела на Розу. Ей хотелось сказать: «Ты очень любишь Лео», но вместо этого:
— Да, сколько лет, сколько зим. Помнишь, как мы ездили купаться, — сказала она. — А где Конни? Все в Таубене?
— Я позвоню ему, если хочешь, — сказала Роза.
— Пусть бы пришел поесть. — И Маргарита поднялась. — Пойду чего-нибудь приготовлю.
— Между прочим, — сказала она в дверях кухни и почесала голову, — иногда там звук пропадает. Надо переждать, и он сам собой появляется.
Роза глянула на ее и поправила оборочку юбки.
— Привет от меня папе, — сказала Альва, — если он не придет.
Конни прийти отказался, занят, надо подготовить доклад для небольшого кружка, с которым он недавно связался. Попозже вечером он за ними приедет или заберет Альву, если Маргарита захочет, чтоб Роза еще у нее посидела.
— Он ехал обратно в Таубен, Конни, — сказала Роза. — Ты понимаешь?
— Нет, — сказал он. — Но, значит, это его машину везли, когда я днем возвращался. Неприглядный вид.
А так у него все в порядке.
— Живот не болит?
— Совершенно.
Разговор кончился. Роза подумала о последнем месяце и о месяцах до него, когда постоянно не выдерживали нервы. И вдруг такая перемена.
— Как вообще Конни? — спросила Маргарита, когда Роза вошла в кухню.
— Просто невероятно, — сказала Роза, — но только самые последние дни. А то нечем было похвастаться. Знаешь ведь, какой он бывает.
— И у вас все хорошо? — спросила Маргарита. Она подняла глаза от картофельной шелухи и встретила взгляд Розы. Двенадцать-четырнадцать лет назад они хорошо знали друг друга, а потом все хуже и хуже.
— Нет, — сказала Роза, потрясла головой и уложила выбившуюся прядь за ухо, — ну что ты. Все совсем паршиво.
— Так чего же ты терпишь? — спросила Маргарита.
— Так чего же ты терпишь, — повторила за ней Роза. — Дни идут. Времени на раздумья и на выводы не остается. Да я никогда и не стану ничего предпринимать.
— Ты кроткая, — сказала Маргарита. — А я не кроткая.
— Может, я и кроткая, — сказала Роза. — Не все ли равно?
— Сама не знаю, — сказала Маргарита. — Но ты кроткая.
— Да, мы с Альвой, — сказала Роза, — как раз на днях об этом говорили…
— О чем мы говорили? — крикнула Альва из комнаты.
— Что добрые страшно усложняют жизнь злым, — сказала Роза. — Но что поделаешь.
— Терпеть не могу быть доброй, — сказал Маргарита. — Поэтому я ни с кем из родственников и не вижусь, кроме брата, он такой же, как я. Лео это во мне, по-моему, нравилось. Так ему было проще.
— Как ты думаешь, Маргарита, ты думаешь, он выживет? — спросила Роза.
— Я сказала врачу, что надеюсь, что он умрет. Лео не нужна жизнь беспомощного калеки.
— Почему? — спросила Роза.
— Он и говорить не сможет, — сказала Маргарита.
— Может научиться разговаривать руками.
— Нет, — сказала Маргарита. — У меня не было детей, и я не справлюсь. Мне это не под силу.
Они теперь сидели в комнате и, когда теряли нить, умолкали. Маргарита поставила пластинку, камерную музыку, густо печальную, спасительно простую.
Это была одна из самых любимых пластинок Лео, Роза точно знала. Она слушала. Маргарита в середине фразы вышла в кухню, вынула из духовки картошку, положила в гусятницу мясо.
— Может, пришли бы завтра вечером, — сказала Маргарита, — приедет его сын, не представляю, что с ним делать. А потом мне ехать на вокзал за его братом.
За едой Роза поинтересовалась, как она отдохнула. Маргарита сперва глянула, в окно, на светлое соседское парадное, и бегло, бесконтрольно улыбнулась, потом она посмотрела на Розу, пожала плечами, перевела взгляд на Альву и сказала:
— Я тебе потом расскажу. Да ведь это совсем недолго было.
В девять пришел Конни. Он печально и корректно объяснился с Маргаритой, которая расспрашивала его о встрече с Лео в мотеле. Роза не спускала с него глаз.