– Вам надо перепровериться. – Липман старался быть искренним, но, переваривая печальную новость, невольно прикидывал, как она повлияет на его будущее. Он поверил тому, что сказал босс.
– Чем больше анализов, тем больше причин для расстройства. – Мэнни поморщился. – Нет уж, покорнейше благодарю. Предпочитаю провести последние дни на земле с пользой – буду грабить банки, пока есть силы.
Он повернулся к женщине за фруктовым и овощным прилавком. Наверное, она слышала его последние слова, потому что ее глаза округлились.
– Не обращайте внимания. Несу что попало. Сколько стоят ваши ананасы? – Он выбрал самый крепкий из кучи. – Ты часто покупаешь ананасы, Майкл? Они могут выглядеть снаружи хорошими, как я, а начнешь резать, внутри гниль. Не обижайтесь, – сказал он продавщице. – Я возьму вот этот.
Они дошли до конца торговых рядов и повернули обратно на Деланси-стрит.
– Все не так плохо для «Манфлекс», – продолжил Мэнни. – Будут перестановки в руководстве, но мы справимся.
Липман покрылся мурашками.
– Моя доля акций перейдет к Дэвиду, у него будет контрольный пакет, и все образуется.
– Вы прочите его на роль председателя? Дэвида? – Липман старался сохранить небрежный тон, но не мог скрыть потрясения.
– Перефразирую Шекспира: некоторые рождаются управленцами, другие достигают этого навыка, третьим же, как моему сыну, приходится мириться с ролью.
– Рынку это не понравится, – заметил Липман, равнодушный к величию классика.
– Не понравится, что меня сменит Дэвид?
– Что уйдете вы, – дипломатично ответил он.
– А какой у меня выбор?
– Справедливо, – кивнул, помолчав, помощник.
– Ему потребуется твоя поддержка.
– Он может рассчитывать на меня.
– И твоя хватка в бизнесе. У тебя она есть, а у него нет.
– Разумеется, я помогу ему. – Майкл Липман говорил как на автопилоте. Новость о болезни Мэнни была неприятна сама по себе. Но перспектива получить в председатели Дэвида…
Мэнни переложил ананас в другую руку, а правую положил помощнику на плечо.
– Спасибо, Майкл. Не надо говорить, что акулы будут ходить кругами, но я верю в своего мальчика. Мне нравится, как он формируется. Если хочешь знать, вчера вечером я звонил Рико. Дэвид прекрасно справляется, а закрывать завод – непростое дело.
Этот навык вскоре может пригодиться гораздо ближе к дому, цинично подумал Липман, а вслух произнес:
– Вы ему сообщили?
– О чем?
– О том ужасном, что поведал вам врач.
– Пока нет.
– Хотите повременить?
– На этой стадии ему вообще не следует знать. А может, вообще не нужно говорить.
Липман нахмурился:
– Но мне-то вы сказали. И ему должны. Дэвиду необходимо привыкнуть к этой мысли.
– Ты меня не услышал. О том, что ему придется смириться со своей новой ролью управленца. Пусть у него не останется времени на размышления. Иначе он постарается как-нибудь увильнуть.
Липман не настаивал. С точки зрения компании, Мэнни прав, что принял обескураживающее решение назначить преемником сына. Так какой смысл переживать, что будут затронуты чувства Дэвида, когда его собственные растоптаны в грязи? Запутавшийся старый придурок намечает компании будущее, не упомянув, что она может быть уязвима для захвата.
– Мы скатились ниже, чем я предполагал, но в настоящее время в приличной форме, и у нас солидный денежный поток.
– Главным образом за счет капрофикса.
– Что плохого в капрофиксе? Он помогает миллионам людей избавляться от ангины.
– Ничего плохого, кроме того, что он устарел.
– С тех пор как я ограничил расходы на исследовательские программы, наш коэффициент рентабельности поднялся на 2,6 пункта. Ты говоришь о капрофиксе так, словно это единственное, что у нас есть. Мы располагаем широким спектром стабильно продающихся лекарств. В прошлом году получили дополнительно из Пенсионного фонда свыше десяти миллионов. Согласен, хорошо бы заполучить препарат, который пойдет нарасхват.
– Скоро мы это почувствуем.
– Что?
– Скоро он нам очень понадобится.
– Не буду спорить.
Но Липман не собирался отступать:
– Мы упустили возможности с бета-блокаторами, сальбутамолом от астмы, леводопой для лечения болезни Паркинсона, с Н-2 блокаторами гистаминовых рецепторов…