– Понимаю, о чем вы говорите. Наоми в первый раз кого-то укусила или проявила агрессию.
– Может, научилась у Клайва?
– Кусаться? Не исключено, хотя они не очень подражают друг другу – слишком независимы.
– Вы продолжаете говорить «они», – раздраженно упрекнул Даймонд.
Укус и потеха, которую он всем доставлял, выводили его из себя. Прежние коллеги по службе в полиции сказали бы, что начал проявляться его истинный характер.
– Давайте представим, что Наоми не страдает аутизмом. У нее другие проблемы, мешающие ей говорить. Разве не может на нее повлиять то, что делают другие дети?
Джулия Масгрейв вздохнула:
– У меня складывается впечатление, что вы идете в тупик. Людям трудно принять, что их дети аутисты.
– Наоми не мой ребенок.
Джулия посмотрела на него долгим взглядом. Не без сочувствия, но с легкой улыбкой, которая не сходила с ее губ с тех пор, как она увидела его нос.
– Вы проявили к ней особый интерес. Вот в чем беда с этими детьми. Они кажутся сообразительными. Могут демонстрировать проблески ума, а в отдельных случаях даже недюжинный интеллект. В пособиях о таких говорится как об умственно отсталых людях, проявляющих способности в одной узкой области.
– Жестоко, – прокомментировал Даймонд.
– Жестокие обстоятельства.
– Для родителей.
– Разумеется. Труднее принять, чем если бы ребенок был просто дебилом. Некоторые больные аутизмом дети, не достигнув года, способны воспроизводить сложные мелодии. Я знала четырехлетнего мальчика, тот помнил каждый такт симфонии Бетховена. Им удаются потрясающие фокусы с цифрами. Они могут спрятать любимую игрушку и через несколько недель или месяцев безошибочно найти ее. Пораженные этим родители убеждают себя, что из-под спуда стремится освободиться гений, надо только найти волшебную методику лечения. Это неправда, Питер. Они останутся такими пожизненно. Память работает превосходно, но остальной мозг нет. Они не могут рассуждать, как вы и я. Не способны соотнести факты с вызвавшей их причиной. Это невероятно огорчает, однако приходится принимать, если хотите с ними работать.
– Разумеется.
– Вы не обескуражены?
– Я не из тех, кто отступает, Джулия. Готов к следующему раунду.
Она посмотрела на него с нескрываемой жалостью:
– Это не боксерский поединок, хотя по вашему носу можно было бы решить обратное.
В метро по дороге домой Даймонд сорвал с носа пластырь – не хотел показываться в таком виде Стефани. Маленькая ранка подсохла, но все еще болела. Нечего было надеяться, что жена не заметит ее, как только он переступит порог.
– Следствие выпивки за обедом? – поинтересовалась жена.
– Наоми.
– Ты вроде бы говорил, что она маленького роста.
– Да. Но я сидел в кресле.
– С девочкой на коленях? – Она помолчала. – Если у тебя возможно отыскать колени, дорогой.
– Упаси господь! Не хватало, чтобы к моему послужному списку прибавили приставание к малолетним. Я наклонился в кресле вперед, стараясь добиться, чтобы она меня коснулась.
– Это звучит еще неприличнее!
– Чтобы показала, что она меня узнает и различает мое имя.
– Она же японка, дорогой.
Даймонд включил телевизор.
– Может, тебе подойти по-другому?
– Как?
– Ты пытаешься достучаться до нее, приняв за аксиому, что она не аутистка. А если поступить наоборот? Иными словами, проверить, так это или нет.
– Каким образом я сумею это сделать?
– Спроси что-нибудь полегче.
После двух бесплодных встреч в учительской с Наоми Даймонд почти уверился, что прогресс невозможен, и признался в этом Джулии Масгрейв. Был час, который в расписании назывался «Время игр», и они находились в школьном саду. Наоми и Раджиндер сидели на качелях, оборудованных ради безопасности дополнительными упорами и боковым ограждением, которые приводила в движение миссис Строу. Ни один из троих, судя по всему, не испытывал удовольствия от этого занятия. Посасывая большой палец, Табита меланхолически наблюдала за происходящим. Клайв прятался в садовом сарае за мешком с семенами травы.
– Меня восхищает ваша настойчивость, Питер, – произнесла Джулия. – Но вынуждена признать, что вы правы. Пытаетесь пробить головой кирпичную стену. Вы разговаривали с полицейскими? Они забрали одежду Наоми, в которой ее нашли. Вероятно, в ней содержатся какие-нибудь зацепки.
– Не ломайте на этот счет голову. У меня есть знакомые инспекторы. Так вот, они мне рассказали, что одежду Наоми отправили в лабораторию, и оттуда через пару недель пришло заключение на пяти страницах. В нем, если суммировать в двух словах, говорится, что вещи носил ребенок с темными волосами. Еще там сказано, что на них есть этикетки магазина «Маркс и Спенсер». Это сужает круг поиска до пяти миллионов. – Даймонд сорвал веточку лаванды и катал между большим и указательным пальцами, наблюдая, как листочки падают на дорожку. Запах лаванды был любимым ароматом Стефани. – Моя жена считает, что я пошел не тем путем.