Он целовал её виски, вслушиваясь в едва слышный шёпот о том, чего никогда не слышал ни от кого другого. Её нежные губы ласкали его шею, поднимаясь до мочки уха, прикусывая её, опаляя своим горячим дыханием. И кажется, что именно так было правильно, нужно им обоим. Вот так стоять над переливающимся огнями городом, наслаждаясь только друг другом, пробуя и запоминая вкус кожи, вдыхая запах, осязая каждой клеточкой тела друг друга.
Сутки. Двадцать четыре часа. Много ли это? Для лишённого свободы — безмерный срок. Но для того, кто впервые почувствовал себя свободным, — один лишь миг, прожитый, скорее даже прожженный, так скоротечно, что едва ли отложится в памяти. Могут ли одни лишь сутки стать ценнее, чем вся жизнь? Алёна точно знала ответ на этот вопрос. Ведь она уже была на краю…
В считанные мгновенья Алёна оказалась прижата к поверхности массивного стола, с которого, вихрем кружась, слетели многочисленные бумаги, записки, канцелярские принадлежности. Поспешно снимая с себя рубашку, Кирилл прижал её к столу своим телом, сжимая её бёдра, целуя так самозабвенно, что земля уходила из-под ног обоих, а страсть дрожью пробегала по их телам, призывая без оглядки раствориться друг в друге. Он вошёл в неё сильным резким толчком, заполняя полностью, срывая спонтанный стон. Девушка подалась навстречу, впиваясь ногтями в его плечи до боли, едва ли не до крови, до тех пор, пока он не перехватил её ладони своими, сплетая их пальцы, прижимая их к гладкой поверхности стола, по которой Алёна скользила спиной от отрывистых толчков внутри себя.
Желание обладать ею всей, сделать её своей хотя бы на эти последние сутки зажгло бесовские всполохи огня в его глазах. Выйдя из её лона, Кирилл приник плотью к анальному отверстию девушки, проникая в него постепенно и неторопливо. Алёна вскрикнула и закусила губы от резкого спазма боли, Кирилл же замер, давая ей возможность привыкнуть к нему и, когда её мышцы немного расслабились, вошёл глубже, одновременно лаская пальцами складки плоти. Напряжённые мышцы обхватили его член плотным кольцом, но постепенные и неглубокие фрикции вскоре оказались привычными, даже приятными, отчего толчки Кирилла стали более проникновенными, резкими. С каждым толчком он вторгался в неё всё глубже, затем почти полностью выходя из девушки. Одновременно со сладострастным стоном Алёны, Кирилл кончил в неё, обмякнув и прижав всем телом девушку к деревянной поверхности стола.
Потом, одевшись и наспех приведя себя в порядок, Алёна ещё долго сидела на его коленях в большом кожаном кресле напротив панорамного окна, открывающего величественный вид. Клубки дыма от его сигареты окутывали просторный офис, навевая очередные печальные мысли, но Алёна тщательно глушила их в себе, прижимаясь щекой к его плечу, слушая его шёпот и так же тихо отвечая ему. О чём говорят они сейчас? О будущем? О прошлом? Должно быть, это неважно даже для них обоих. Важно лишь одно — это необходимость растянуть последние часы совместно проведённых суток, запомнить каждую минутку, оставить навсегда в памяти след друг друга…
========== 11. Тайна бумажной улыбки. ==========
Эту ночь Кирилл снова провёл в квартире вместе с Алёной. Даже сомнений не было в том, чтобы остаться. Мучаясь обоюдной бессонницей, прижавшись друг к другу под одним одеялом, они говорили о разных пустяках, шутили, делились воспоминаниями институтской жизни, занимались сексом на рассвете. И всё казалось таким привычным, правильным, будто никто из них и не жил отдельно от другого. Напротив, эта ночь казалась самой гармоничной из всех тех, которые они делили когда-то с другими.
Они уснули под утро на скомканных простынях в озарённой первыми лучами солнца комнате. Никто из них не видел снов, будто подсознательно боясь увидеть там свое будущее. Будущее, которое они себе вполне ясно представляли, но не могли осознать теперь, что дальше им идти в разных направлениях. Игра подходит к завершению. Начинается новый день — последний день для выбора карты и исполнения задания, о котором уже меньше всего хотелось думать. Но никто не признается в этом, не станет мягче и не осознает свою слабость, продолжая играть до конца.
Позже, как только проснулась, Алёна собрала свои вещи, морально настраивая себя, что совсем скоро ей предстоит вернуться в привычный для неё мир, влиться в серую массу людей, снующих где-то далеко внизу, выбросить из головы эти несколько дней, забыть Кирилла… Сжав холодеющие руки замком, борясь с молчаливым отчаянием, Алёна опустилась в кресло, с трудом оценивая, что из перечисленного для неё окажется труднее всего. Оказывается, это страшно… Страшно выйти из этой комнаты, проведя здесь чуть меньше недели, и оказаться один на один с собственным сознанием, мыслями, чувствами… И уже было даже чуточку больно. Больно от осознания того, что что-то осталось нереализованным, незаконченным, неизвестным. Больно оттого, что приходится держать себя в руках и молчать обо всём том, что так мучает уже сейчас.
— Готова? — улыбается Кирилл, подходя ближе и опускаясь на корточки напротив девушки. — Тебя ждёт последняя карта и желанная свобода, когда ты выполнишь то, что на ней написано…
Желанная свобода? Как странно звучит эта фраза — будто коверкает каждое слово в отдельности: «желанная» и «свобода», лишая их привычного смысла.
Не в силах что-либо ответить, Алёна кивает, наблюдая за тасовкой карт Кириллом, вслушиваясь до звона в ушах в шуршание глянцевых картонок. Поднимая глаза и встречаясь с Кириллом взглядом, она замечает в его глазах непривычную для него грусть, но в то же время в них присутствует толика смирения. Он готов доиграть до конца, готов отпустить её, когда всё закончится, и снова готов бежать от самого себя, сжигая за собой последние мосты. Приключение, ставшее для неё частью жизни, для него оставалось лишь игрой, как бы ни менялись правила, ни стирался намеченный сюжет…
— Я просто оставлю это здесь, — говорит Кирилл и, положив колоду на стеклянный столик перед Алёной, поднимается и отворачивается к окну, готовясь услышать прочитанное ею задание на одной из карт. — Можешь собраться с мыслями и выбрать карту.
Их осталось четырнадцать. Одинаковых с верхней стороны, но разных по своему содержанию. Три из семнадцати уже смогли повернуть жизнь Алёны на сто восемьдесят градусов. Остаётся только гадать, чего ожидать от последней…
Медленно и нерешительно Алёна тянет руку к столику, касаясь гладкой поверхности колоды. Выбирать смысла нет: определённо, там будет то, чего она никак не ожидает. Она сдвигает верхнюю карту с общей колоды, не переворачивая, и перемещает её на центр столика.
Убрав руку, девушка всматривается в затейливый узор на рубашке карты, всё больше осознавая, что ей совсем не интересно, что будет с другой стороны. Каким бы ни было задание, изложенное на карте, оно ничто по сравнению с тем, что будет потом, когда Кирилл навсегда уйдёт из её жизни, оставив лишь призрачные воспоминания и эти четыре стены, хранящие самую сокровенную тайну, самые чувственные желания, несбывшиеся мечты… К чёрту все! К чёрту эту игру, эти карты и ту безликую жизнь, что ждёт её потом!
— Нет, — произносит Алёна тихо, но затем решительно повторяет, механически поднимаясь с кресла: — Нет! Хватит карт, заданий и прочего бреда! Игра окончена!
— Что не так? — оборачивается Кирилл, наблюдая, как девушка стремительно кидает в свою сумку оставшиеся вещи, так и не взглянув на оборотную сторону карты.
— Всё не так! Я не хочу больше! Я не притронусь к этой карте и к остальным тоже! — срывая язычок молнии на сумке, Алёна поспешно закрывает её, подхватывая под мышку. — И мне не нужна твоя квартира, Кирилл! Игра окончена: ты выиграл, а я сдалась и покинула поле боя. Считай это так! Обойдёмся без последнего задания: у меня поезд вечером, и я не хочу задерживаться здесь даже на секунду… — Алёна приказывала себе не срываться, но голос предательски задрожал, а глаза увлажнились и заблестели от подступивших слез. — Пожалуйста, хватит…