— Граф Фрехберн, следуйте за мной, ваше время в этом мире истекло.
Рауль, разглядывающий в маленькое окошечко кусочек темнеющего неба, повернулся и, снисходительно прищурившись, покосился на высокого мощного тюремщика. Внутри бушевала буря эмоций, но страха пока еще не было. Злость, отчаянно-горькая злость не давала ему пробиться. К тому же, пытаясь запугать заключенного, его, уже без перчаток, вчера сводили «на экскурсию» к месту казни. Тюремщики даже не понимали, какую услугу они оказали. У Рауля появились почти сутки, чтобы пережить чужой страх, витающий над плахой, смириться с неизбежностью и приготовиться к смерти.
Никаких иллюзий, что его оправдают, у него не было. Он догадывался, почему такой суровый и быстрый приговор. И единственное, о чем хотелось попросить сбившуюся с пути удачу, это ниспослать ему опытного палача.
Путь от камеры до плахи занимал всего лишь тысячу сто сорок семь шагов. Рауль посчитал их вчера дважды и сейчас, снова, ни разу не сбившись. Хорошее число, неидеальное. Всего каких-то три шага — и было бы уже круглое, пафосное, а это — простое, отвлекающее и успокаивающее.
— Рауль Фрехберн, по решению королевского суда и по воле нашего короля вы приговариваетесь к смертной казни через отсечение головы. Опуститесь на колени…
Приговоренный, кривовато ухмыльнувшись, оценил собравшуюся вокруг него толпу тюремщиков. Похоже, они подсознательно ждали, когда он достанет огнестрел из воздуха и начнет пальбу. Десять сильных здоровых мужчин, присутствующих на казни, кроме объявляющего приговор секретаря и пастора, которому полагалось засвидетельствовать смерть.
— Голову положите набок, — с нравоучительной интонацией, так не соответствующей моменту, произнес палач. Рауль рассмеялся, совершенно не переживая о том, что со стороны его радость больше похожа на истерику. Просто он веселился над последней шуткой своей удачи. Просил же профессионала, вот и получил то, что заказывал.
Страх настойчиво пытался пробиться через заслоны других эмоций, но смех в очередной раз откинул его подальше. Мужчина привычно сдунул упавшую на глаза челку и, опустившись на колени, положил голову так, как просил палач, коснувшись руками плахи. Жить оставалось считаные секунды… Сознание заполонили чужие эмоции. Чувства тех, кто умирал здесь до него. Разум медленно плавился от обилия информации. Интересно, что случится раньше? Смерть или сумасшествие? Скорее всего, первое. Рауль успел услышать свист топора, разрезающего воздух. Волоски на шее зашевелились, затем тело словно обдало холодом...
— Остановитесь! Приказ короля! Казнь откладывается! — на весь зал прозвучал громкий звонкий женский голос, и мужчину полностью заморозило. Ему даже не удавалось открыть успевшие инстинктивно зажмуриться глаза или дернуть пальцем. На самом деле не очень-то и хотелось, потому что лезвие топора находилось буквально в сантиметре от шеи. Вот только вместо сильного смертельного удара после разморозки последует лишь болезненный глубокий порез. А ведь так все хорошо складывалось!.. Еще пара секунд — и он был бы уже на небесах!..
Глава 6. День первый
По зданию тюрьмы мне все же пришлось пробежаться, но я интуитивно сразу помчалась искать не камеру, а зал для казни. И правильно сделала! Правда успела не просто в последний момент — в последний миг!.. Так что пришлось задействовать артефакт заморозки, приложив документ печатью к отшлифованному алмазу, запускающему магический процесс. Палач, осужденный и всё вокруг них на расстоянии метра покрылось тонким слоем льда. Теперь у меня была ровно минута, чтобы спасти графа. Причем уже не от смерти, а от болезненных увечий, которые мог нанести зависающий буквально вплотную к его шее топор. Такого он точно не заслужил, даже если действительно убил своего брата и невесту. Им же досталась быстрая смерть от огнестрела, значит, и убийце полагалась такая же.
Кстати, огнестрела-то так и не нашли…
Но эта мысль промелькнула у меня фоном, как раз в тот момент, когда я, быстро обмотав ладонь шалью, ухватилась за рукоять топора. Секунду подумав, на всякий случай вцепилась в нее двумя руками, для надежности. И едва началась плавная разморозка, осторожно отодвинула орудие убийства в сторону. Оно с грохотом упало на пол, лишь только палач сумел разжать пальцы.
Следующие минут пять я размахивала документом и успокаивала всех: секретаря, пастора, тюремщиков и, главное, палача, объясняя, что дело государственной важности. Мегагосударственной!