— Драться нет смыла, да и не выйдет — поставила точку Карина и «подбодрила», — Осталось красиво умереть? А, парни?
— Вы просто не знаете, — неожиданно зачастил Сергей, — Я-то не верю, что нас убьют. Вы не подумайте, мне же бабушка про жизнь мою все-все рассказала. Она знаете, какая была? К ней весь Новосибирск ездил.
— Трах-бах, — отзвучали последние выстрелы на улице.
— Так уж и рассказала? — таращился на него Рубан, но ничего Серега ответить не успел.
Шаги. Клацанье замка и неожиданно резкий дневной свет.
Свежий ветер ворвался к нам в автозак, разгоняя запахи тел, крови и нечистот.
Ветер пах морем и свободой — прав был Валентин Катаев никому не убить ветер! Эх…
Солнце! Только сейчас я сообразил, что мы уже несколько дней не были на улице, так бездарно попавшись на удочку триады Дракона.
— Птахина, — показалась в открытых дверях круглая харя обрусевшего Дэн Тина. Колькиного зама и товарища. — Хочеша последней быти? Тогда безы фокусав. Сядыте в стороныке — воздуха дыши.
— Пить дашь? — жарко задышал я, — И сигаретку подкури по-братски, а?
— Питы мало, — выудил Дэн початую поллитровку колы и издевательски отхлебнул, — Сигареты тожы мало. Арымагеддона. Дыши так пока. Небы сонце смотри…
Я молча отвернулся от него и дернул Рубана за тросик — вставай, мол.
Поднимались молча. Обреченно.
На улицу валились кулями — видимо все силы остались там, в автозаке и отзвучавшей старой песне российских моряков.
Солнце лупило нещадно, и было еще не в зените.
— Часов одиннадцать, — прищурился я на редкие облачка и неожиданно увидел портовые краны меньше чем за километр.
Морской воздух вливался в легкие, а я неожиданно понял, чего не хватает для полноты картины. Гуанджоу почти не изменился внешне — те же небоскребы, отстроенные с китайским размахом, те же дорожные развязки. Вот только по ним сейчас никто не ехал.
Людей тоже не было видно. Понятно — какому зеваке захочется попадать под нечаянную раздачу.
Добитые манекены лежали куклами в одной куче. Нашпигованные когда-то системной химией парни навсегда утратили ненужную никому ярость и какие-либо желания. Кровь текла из еще свежих ран и, по-моему, каждый из них имел по аккуратной дырке в голове.
— Хораишо пели, — романтично прищурился Дэн Тин, — Чего сеичас малычите?
Ответа он не дождался и, отвернувшись от нас, махнул бойцам, мол, начинайте.
Конвейер заработал.
— Динь-дилинь, — мелодично звенели заботливо отстегиваемые цепочки кандалов. — День-делень… — летели они в общую кучу.
Первый автозак развернулся и, проезжая мимо нас, до невозможности испортил морской воздух бензиновым выхлопом.
Бойцы споро потащили первого манекена к куче мертвецов. Тот не сопротивлялся и, по-моему, не понимал что происходит.
— Та-дах! — всадил один из них пулю ему в башку.
Мы невольно вздрогнули. Даже привыкшая к переплетам Карина не удержалась.
Расстрел. Сколько я смотрел подобных сцены в еще советских кинофильмах про войну, никогда не примеряя на себя роль жертвы или палача. В иные моменты, будучи еще пацаном, даже закрывал глаза. Не нравились мне во все времена ни удовольствие на лицах маргинальных палачей, ни хладнокровный героизм будущих убиенных.
«Надо же было так вляпаться!» — разглядывал я, как волокут будто куклу очередной манекен.
— Тадах! — грохотал одиночный выстрел.
Второй автозак покинул место расстрела ловко объехав нашу машину. Он даже фафакнул нам и нагло ухмыльнулся через лобовое стекло, мол, пока. Бывайте.
— Ну, всё, — напрягся вдруг Саня, — Последний остался…
«7»
Не знаю кому как, а мне в тот момент солнце вдруг засветило ярче — высокая минута ничего не скажешь.
Старина Дэн не спешил, он смотрел куда-то за наши спины. Пристально. Я даже обернулся, пытаясь угадать, что там происходит.
А там катился легковой камуфлированный автомобиль со включенными фарами.
— Колика? — удивленно проговорил старина Дэн.
Эх, минутка жизни лишняя. Кто может понять, что такое стоять на пороге вечности, да и есть ли она вечность. Никогда не думал, что могу так радоваться просто чистому воздуху или тучке, что сейчас наползёт краем на жгуче-рыжий диск в небе.
— Успел, — искренне радовался мой бывший дружок из Челябинска выскочив из машины, — Хоть попрощаемся сейчас по-человечьи. Чего замерли? — гаркнул он вдруг нам злобно, и автомат его ловко скользнул с плеча в руки, — А ну пошли до кучи!
Растерянный Дэн еще пытался ему объяснить, мол, надо бы наручники снять, чтобы честь по чести, но Колька его и слушать не захотел.