Получалось так, что делать мне пока было абсолютно нечего (почти уже забытое ощущение!), и я решил бывшую напарницу навестить.
В палате у юной княжны я снова застал Родю Цедерстрема. Когда я появился в дверях, молодой барон как раз левитировал Насте стакан с водой. Застигнутый за этим проступком (всякая посторонняя магия в лазарете была строго запрещена), мальчик смешался – и ношу свою уронил.
Той же техникой, что использовал юный Роджер, я поймал стакан над самым полом – вода даже почти не успела расплескаться – и, хитро подмигнув молодому барону, перенес питье к Любомирской. Отметив про себя, что одеяло ей таки выдали нормальной длины. Или кто-то его по-тихому нарастил?
Впрочем, и сама девочка лежала – точнее, сидела, облокотившись на подушку – уже вовсе не голышом, а в веселенькой пижаме в яркий цветочек.
– Привет! – улыбнулся я Насте.
– Привет! – откликнулась она. – То есть, я хотела сказать, здравствуйте, молодой князь! – забавно смутившись, поправилась тут же.
– «Привет» тоже годится, – моя улыбка сделалась еще шире.
– Я с этого наведенного сна все время что-нибудь путаю, – принялась тем не менее оправдываться Любомирская. – Правда, Родя? – повернулась она к Цедерстрему.
Тот подтверждающе кивнул – хотя на лице у него и мелькнула тень непонимания.
– А может, это вовсе и не спросонья, – продолжила между тем тараторить княжна. – Может, из-за самого ранения! Помните, наверное: тогда, в портале, я тоже ведь несла какую-то околесицу?
– В самом деле? – не без труда удержался я, чтобы не усмехнуться – из-за чего, должно быть, мое лицо приняло даже слишком серьезное выражение.
– Наверное, это был уже горячечный бред! – заявила Настя, посмотрев на меня не без вызова.
– Может быть, – про себя я девочке аплодировал: решив сразу же закрыть неловкую тему, выбрала она для этого, надо признать, вполне изящный путь. – Я, честно говоря, тогда и не прислушивался особо: в бреду чего не наговоришь…
– Как это не прислушивались?! – широко распахнула глаза Любомирская. – То есть правильно, – тут же, впрочем, снова взяла себя в руки она. – Не к чему там было прислушиваться… Родя, будь добр, убавь свет – очень ярко, глаза болят, – переведя взгляд на мальчика, небрежно указала она ему рукой на шестирожковый светильник в углу комнаты.
Молодой барон поспешно повернулся в ту сторону, сложил пальцы в комбинацию – я не разглядел какую, возможно, в банальную фигу – но замер, должно быть, не решившись применять при мне недозволенную в палате магию.
– Можно, – дружески кивнул я ему. – Главное, не увлекаться.
Одна из шести свечей погасла. Цедерстрем обернулся к Насте.
– Еще одну, – попросила та.
Молодой барон послушался.
– Простите, молодой князь, – снова посмотрела девочка на меня затем. – Я не поздравила вас с повышением. Исправляюсь: примите мои самые искренние поздравления!
– А, это, – покосился я на серебряный эполет у себя на плече. – Спасибо. Тебя такое тоже ждет! – добавил с энтузиазмом.
– Едва ли, – погрустнела вдруг моя собеседница.
– Юльке прапорщика дали, а она тебя младше, – заметил я, решив, что сомнения моей собеседницы связаны с ее возрастом.
– Юля здорова, – вздохнула княжна.
А, вон она про что…
– Машка тоже теперь при офицерских эполетах, а она – как ты.
– Нет, – покачала головой Любомирская. – Из-за той пули… Мне почему-то кажется, что больше я никогда не смогу творить магию. Даже с помощью вашего фамильяра.
– Так давай проверим! – тотчас же заявил я. И позвал: – Ди-Сы!
«Слушаю, сударь», – ответ «паука» пришел с некотором запозданием, и почти одновременно с ним я услышал недовольную Машку:
«Вова, у тебя что-то реально срочное? Мы тут, вообще-то, работаем!»
«Хочу проверить, сможет ли Настя после ранения использовать магию», – объяснил я.
«А чуток попозже этого сделать нельзя? Китайцы, по ходу, что-то затеяли, собрались двумя крупными отрядами – в Замоскворечье и в районе Большого театра. Обложились со всех сторон духоловками – одну Оши никак не оставить…»
«Ладно, давай позже», – вынужден был согласиться я. Дело есть дело.
– Ди-Сы сейчас занят, – сообщил я Любомирской. – Но как только освободится – даю тебе разрешение на полчаса магии. Только смотри, чтобы целители не видели, – с улыбкой предостерег я девочку.
– Хорошо, – как-то вяло кивнула та. – Спасибо… Впрочем, – несколько оживилась затем княжна, – даже если и впрямь с Ди-Сы у нас больше ничего не получится – не страшно. У меня теперь есть кое-что получше… Родя, будь так любезен, добавь света – что-то теперь тут стало темновато! – томно попросила она молодого барона.
Мальчик безропотно зажег только что погашенные свечи.
И когда только Настя успела его так выдрессировать? Просто магия какая-то!
* * *
Посидев у юной княжны еще минуты три, я оставил ее на попечение предупредительного молодого барона Цедерстрема, а сам направился домой, но на полдороги встретил Юльку. Мелкая как раз закончила переправку в Казань отряда штабс-ротмистра Кузнецова и теперь тоже маялась без дела. Естественно, моя неугомонная сестренка тут же принялась подбивать меня на подвиги – махнуть за стены за добычей. Я, разумеется, отказывался, ссылаясь сперва на занятость Ди-Сы, а затем на блокировку несанкционированных порталов.
– Вот это – проблема, – вынуждена была признать мелкая. – Но можно же выйти из кремля ножками, а потом уже рвануть в астрал… Через ворота нас, конечно, никто не выпустит, – принялась задумчиво рассуждать она. – Однако если спрыгнуть со стены…
– Я тебе спрыгну! – строго приструнил Юльку я.
– На метле, конечно, не головой же вперед, – и не думала затихнуть мелкая. – Хотя тебе же ковер потребуется… – скривилась она. – Ковер труднее достать, чем метлу…
– С дуба Лукоморского рухнула? – припечатал я сестренку одним из любимых выражений Миланы. – Какой ковер, какая метла? Примут тебя за дезертира, собьют в полете – костей не соберешь!
– За дезертира? – насупилась мелкая – перспектива прослыть предательницей, похоже, напугала ее куда сильнее, чем опасность разбиться вдребезги.
– А как ты хотела? – поддал я жару. – Бежишь из осажденного города – значит дезертир!
– Так пока ж не осажденного, – развела руками Юлька – впрочем, без былого напора.
– Александр Русланович считает, что по факту – уже.
– Уф-ф-ф, – фыркнула девочка. – Нет в жизни счастья… Ну тогда пойдем, просто поднимемся на стену, посмотрим, что там и как, – предложила она после короткой паузы. – Мало ли, вдруг потом пригодится? Обещаю вниз не прыгать! – добавила она в ответ на мой скептический взгляд.
– Ни вниз, ни вверх, ни вперед – никуда! – выразительно прищурился я на мелкую.
– Ты со мной прям как с коварным духом, – сморщила носик та. – Обещаю, что буду паинькой! Ну, что тебе еще нужно, недоверчивый братец? Пошли!
Тащиться на кремлевскую стену мне, честно говоря, не особо хотелось, но решив, что лучше уж так, чем предоставить сестренке возможность вынашивать новые смелые планы наедине с самой собой, я кивнул:
– Ладно, пошли!
Стена, на которую мы поднялись, выходила на реку. Постов здесь было несколько меньше, чем на других участках – смотревших на Красную площадь и на Александровский сад – но все же и тут через каждую дюжину шагов стояло по дозорному, а то и по два. Зачем нужны двое рядом, я понял, поравнявшись с первой такой парой: в одном из стражей стены я неожиданно узнал Милану, а возле молодой графини с неизменно-безучастным видом стояла ее клейменая невольница Пири.
А я и не знал, что девица-холоп тоже здесь, в убежище!
– Мария Пири в первый же день привела. А что было делать? – без слов поняла мое недоумение Воронцова. – Не оставлять же ее было в имении – кто бы там за ней присматривал? Да и сгорела, говорят, моя усадьба к духам…
– Да, сгорела… – подтвердил я – сам только пару часов назад видел головешки.