— Благодарю, Иван Лаврентиевич, именно это, — княгиня милостиво кивнула немцу. — Яблоки, вишня, померанцы, что в оранжереях растят.
— Зима на носу, а яблони под стеклом никто выращивать не додумался, — криво усмехнулся государь. — Ладно, повелю, так вырастят. Что ещё?
— Ещё отвар из плодов шиповника, ваше величество. Хорошо укрепляет силы и возводит преграду перед болезнями, присущими холодному времени года. Также хорош мёд с горячим питьём. После я намерена использовать… как это слово, Иван Леонтиевич? Пре… препа…
— Препарат, — без малейшего намёка на насмешку подсказал лекарь.
— Препарат на основе вытяжки из ивовой коры, — княгиня снова благодарно ему кивнула и обратилась к царственному пациенту. — Отлично заживляет раны и устраняет воспаления, как снаружи, так и изнутри. Также ваша пища должна быть уснащена луком и чесноком, тёртой репой. Мясо можно будет запить красным вином, но умоляю вас, государь — два-три глотка, не более! На сладкое никаких печёных…блюд, только ягоды и фруктаж. Клюква, калина, прочее. Есть и пить вам отныне следует только из серебряной посуды: серебро способствует оздоровлению пищи… Но и это не всё, государь.
Княгиня сделала эффектную паузу, чинно сложив руки и дожидаясь реакции императора. Да, государь действительно изнурён болезнью и переживаниями. Но как он встретит предложение ввести жёсткий распорядок дня и множество ограничений, ещё не известно. Может рассмеяться и сказать — добро, быть по сему. А может и разгневаться.
— Что, матушка Марья Даниловна, небось, и ты станешь говорить, будто мне следует отказаться от табака и хмельного? — усмешка его величества стала ещё кривее и безрадостнее.
— А также строго отмерить время, уделяемое государевым делам, — с тихим вздохом продолжала княгиня. — Совершенно вы от них не откажетесь, однако отдых вам необходим не менее лекарств.
— В противном случае?..
— В противном случае неизбежно, как говорят ваши лекари, хи-рур-ги-чес-кое вмешательство, — она по складам произнесла сложное слово. — А это уже не несколько часов дополнительного отдыха. Это уложит вас в постель хорошо, если на месяц, и о делах придётся вовсе забыть. Ваш недуг и без того слишком далеко зашёл, не усугубляйте, ваше величество.
Она ожидала, что государь будет раздосадован, но его лицо не переменилось, оставаясь всё таким же землистым и мрачным. И несложно было догадаться, о чём он думал. О годах жизни и более-менее сносного здоровья, что предстоят ему после лечения. О том, что единственный прямой кандидат в наследники слишком мал и слишком неохотно слушает учителей. О том, что ждёт страну, если болезнь окончательно съест его прямо сейчас.
— Прошу меня простить, ваше величество, — проговорил Блюментрост, прервав затянувшуюся паузу. — Но здоровье государя есть дело государственное. Вы отныне сами себе не принадлежите.
— Ваше величество, молю, прислушайтесь к словам вашего лейб-медика, — поддержала его княгиня. — Начинать лечение следует прямо сейчас, не откладывая.
— Ладно, — хмуро произнёс государь. — С чего именно начинать будете?
— С составления каждодневного ранжира, ваше величество, — лейб-медик, пользуясь привилегией своего положения, не церемонился. — Сим мы с вами сейчас и займёмся, пока её сиятельство княгиня изволит составить вашу диету на первые дни… Да, да, ваше императорское величество, именно с бумаг мы и начнём. А вы как думали?
— Мне от одного тебя спасу не было, теперь вдвоём загрызёте, — невесело рассмеялся государь.
Он и вправду очень плох, подумала княгиня. Настолько плох, что не имеет сил даже рассердиться или вспылить.
Но будущее альвов в её руках. И видит бог людей, она этого шанса не упустит. За неё — тысячелетия опыта.
В этот холодный предзимний вечер, когда с моря налетали порывы влажного ледяного ветра, щедро сдобренного липкими хлопьями мокрого снега, добрый хозяин собаку бы за дверь не выгнал.
Дорога, сколь было видно из окошка, пустынна. Оно и понятно: в такую погоду ни один человек в здравом уме не тронется в путь. Разве кто припозднился или по делу спешному. На то и пританцовывает, завернувшись по самые глаза в плащ, невезучий солдат, чей черёд ныне сторожить. Ни единого путника прозевать не должно, не то комендант в Риге голову снимет. Ну, пусть не голову, так шарф офицерский, что для чести урон.
— Ты, Осип, на мороз идучи, не вино пей, а молочка горячего, — поучал офицер солдата-новобранца. — От него натуральное тепло идёт. Винцо хорошо, когда с мороза да к печке, тогда согреешься скорее. А на ветру от него поначалу тепло по жилам расходится, да быстро улетает. Уразумел?