Выпив за помин души по бокалу красного виноградного вина, присутствующие молча сидели, избегая встречаться взглядами друг с другом. Хотя обычай предписывал произносить короткие хвалебные речи в адрес покойного, все молчали. Семейство Таннарил — потому что никак не могли подобрать нужные слова и не разрыдаться, а двое гостей, государь и его приближённый — недостаточно хорошо знали старика князя. Молчание затянулось. Тишина сделалась тягостной, и это ощутили все.
— Что ж мы молчим? — проговорил государь. — Неужто доброго слова для князя покойного ни у кого не найдётся? Алексашка, налей-ка всем понемножку.
Пока царедворец исполнял повеление, государь обвёл альвов хмурым взглядом.
Это был взгляд человека, понимающего, что, быть может, скоро завершится его жизнь, но не смирившегося с этим фактом. Так, по крайней мере, показалось княжне, смотревшей на застолье сквозь траурную вуаль. Она не понимала по-русски, обучение едва началось. Слова государя тихонечко перевёл брат. Но она очень хорошо умела читать по лицам. В этом ей переводчики были не нужны.
Раннэиль при дворе отца ведала «миром и покоем Дома». То есть контрразведкой, противодействуя проискам конкурирующих Домов. Тех, кто знал об этом, можно было сосчитать по пальцам одной руки: номинально главой «ведомства мира и покоя» числился благородный Эарфинор, погибший здесь в первые же дни. На такой должности самообладание — как бы не самое важное качество. Будь ты хоть трижды гениален в этом деликатном деле, но если не умеешь владеть лицом и держать себя под полнейшим контролем, ищи другое занятие. Княжна Таннарил могла похвастать железным самообладанием, стальной выдержкой и мифриловыми нервами, и, должно быть, только это помогло ей в тот миг, когда она рискнула встретиться взглядом с государем. С его мрачным, тяжёлым взглядом.
На мгновение ей показалось, будто нет никакой вуали, и он видит её. Видит, и не сводит глаз. Конечно, это не так. Он видит лишь складки ткани, скрывающей её лицо. Но почему не отводит взгляд? И почему она сама так распереживалась? Ведь государь — всего лишь человек.
Всего лишь человек, да. Но княжна Таннарил, словом и делом утверждавшая ненависть к людям, почему-то сама не в силах отвести взгляд от лица этого немолодого и очень больного человека.
«Боги, помогите мне преодолеть это…»
Родные боги молчали. Они не были властны над этим миром, а богу людей она ещё никаких клятв не давала. Вряд ли он услышит её молитву.
Ты всего лишь женщина. С железным самообладанием, стальной выдержкой и мифриловыми нервами, но даже ты подвержена нашей древней слабости. Айаниэ. Проклятие, с которым невозможно бороться.
В немецком языке, который освоила княжна, не существовало такого понятия. Айаниэ — это одна жизнь на двоих, это беззаветная преданность друг другу. Оно могло означать как всепоглощающую любовь, так и преданнейшую дружбу. Или — в совсем уж редких случаях — верное, до последнего вздоха, служение своему государю. Айаниэ — странный дар богов, их непреклонная воля, почти кара. Оно редко кого настигало, и бороться с ним было бессмысленно.
Неужели она теперь до смертного часа привязана…к человеку?
К человеку!!!
Раннэиль поняла, что её ненависть обречена на поражение.
Айаниэ — проклятие и слабость. Но она, княжна Таннарил, ведавшая миром и покоем своего Дома, давно научилась обращать собственную слабость в силу.
Если айаниэ невозможно победить, его нужно использовать. Это было первой здравой мыслью, посетившей голову княжны после пережитого шока. А второй её мыслью было совсем другое…
«Интересно, он тоже это испытал?»
Айаниэ никогда не приходит к одному. Только к двоим.
К двум друзьям.
К государю и его слуге.
К мужчине и женщине, наконец.
Но никогда оно не приходило к альву и человеку.
Здесь и правда другой мир. Совсем другой.
Самое интересное, что, наверное, никто этого не заметил. Ни матушка, поглощённая скорбью и мыслями о предстоящих заботах, ни жена, молча досадовавшая на приезд Раннэиль — не вернись сестра, первой дамой Дома стала бы молодая княгиня — ни сыновья, искренне и тяжело переживавшие уход деда.
С любимой сестрой творилось что-то настолько не то, что брат не мог не встревожиться. Всегда выдержанная, невозмутимая, собранная, готовая решительно действовать в любой момент… Сейчас от неё исходила волна растерянности. Словно Раннэиль столкнулась с чем-то, о чём понятия не имеет. Или чего никак не ждала от себя самой. И в том, и в другом случае ничего хорошего не предвиделось. Князь Аэгронэль из Дома Таннарил, в крещении Михаил Петрович, унаследовал от отца не только верховную власть над уцелевшими Домами альвов. В качестве довеска к княжеским регалиям полагалась изрядная головная боль в виде неизбежного собрания глав Домов. Власть Высшего из Высших абсолютна и неоспорима, но для начала прочие альвийские князья должны были подтвердить свою готовность подчиняться. Или не подтвердить. Если учесть, что в последний раз собрание глав Домов, поднимавших эту тему, проводилось ещё на заре истории альвов, то сейчас, надо думать, будет интересно.