— Приветствую вас, Высшие, — её голосок ни разу не дрогнул, когда она заговорила высоким стилем. — Искренне благодарю вас за то, что вы дали мне право говорить от имени Дома Арфеннир. Я, последняя из этого Дома, клянусь быть достойной моих родных, погибших в огне войны.
«Слишком много церемоний, слишком много слов, — подумал князь Таннарил, впервые в жизни допустив такую мысль при виде глав Домов, пространными речами приветствовавших юную княжну. — Если мне удастся их убедить, начну реформы. Сейчас мы не можем себе позволить роскошь тратить драгоценное время на говорильню». В первый раз за многие столетия князь ощутил нетерпение. Он едва удержался от того, чтобы не поторопить своих излишне церемонных сородичей. Но вот наконец приветственные речи утихли, княжна заняла своё место в кругу глав Домов, и настал его час.
Он должен быть убедительным настолько, чтобы даже оппоненты не смогли поднять свой голос против. А что может быть убедительнее правды? Пример энергичного и не особо каверзного в достижении целей государя перед глазами. Пётр Алексеевич шёл напрямик, сметая препятствия на пути. Такой метод с альвами может не сработать. Но сказать то, что должно, без завуалированных предупреждений, которые можно толковать двояко… Да. Только правда без прикрас и драпировок. Высокородное собрание будет шокировано? Ну и пусть. Пусть осознают опасности, грозящие народу даже здесь, где над ними простёрта рука государя. Тогда, скорее всего, примут нужное решение.
Князь Аэгронель ушёл в тень, в глубину души. Перед высоким советом выступит князь Михаил Петрович.
— Высокородные собратья мои, — начал он, лёгким кивком головы, украшенной отцовской диадемой, выразив уважение к собравшимся князьям, княгиням и княжнам. — Впервые со времени Изгнания, и с того дня, как нами была осознана вся глубина катастрофы, мы собрались, чтобы решить дальнейшую судьбу народа. Вернее, того немногого, что от народа осталось. Ещё не все выжившие воины преодолели путь в Россию, но и так ясно, что народ наш на пороге исчезновения.
Дав высокородным несколько секунд на осознание ужаса их положения, князь обвёл их холодным взглядом и продолжил.
— У меня было время, чтобы оценить обстановку, проверить кое-какие выводы и узнать поближе многих из приближённых государя, — сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал твёрдо и непреклонно. — Во-первых, местная знать немедленно сплотится против нас, если мы вздумаем отвергать брачные союзы с ними. И если кто-то думает, что это неважно, что мнением каких-то там людей можно пренебречь, то этот кто-то не извлёк никаких уроков из нашей катастрофы. Точно так же ошибаются и те, кто считает, что сможет безнаказанно манипулировать своими ещё слишком слабыми связями при дворе. Едва лишь объект манипуляции догадается, что его используют, как он станет нашим злейшим врагом. И одному богу ведомо, сколько времени ему понадобится, чтобы нас отправили обживать огромную Сибирь… Я надеюсь, все вы знаете, что люди следят за каждым нашим шагом. Если для кого-то это новость, ставлю в известность. Малейшая ошибка во взаимоотношениях с институтами русского государства или с людьми, его населяющими, может стать причиной недовольства императора. Как это ни прискорбно для нашего самолюбия, но мы в его полной власти. Пожелает — возвысит. Пожелает — уничтожит. Потому я склонен продолжить курс моего умершего отца, направленный на сохранение народа с одной стороны, и на его встраивание в схему русского государства с другой. Опыт немцев, поколениями живущих в России, работающих на благо России, связанных родственными узами с русскими, но остающихся немцами, нам в помощь… Первейшая задача нашего народа в этих условиях — увеличиться в числе настолько, насколько это возможно. Вторая, не меньшая по значимости задача — сохранить наше единство и единоначалие. Один из нас, Высший из Высших, должен представлять народ перед лицом государя и направлять деяния Верных Домов на благо народа и приютившей нас России.
После него ещё несколько долгих, показавшихся вечностью, мгновений царила полная тишина. Казалось, альвы перестали даже дышать, слушая эту речь. Князь крепко заподозрил сородичей в том, что они усомнились в здравии его рассудка. Или в свою очередь подозревали подмену. Года ещё не прошло с того дня, когда Аэгронэль из Дома Таннарил призывал к кровавой мести, и только воля отца вынудила его смириться с подчинением человеческому государю. Что могло измениться за это не столь уж долгое время?