— Мы все с безграничным уважением относимся к словам главы Дома Таннарил, — с непривычной мрачностью проговорил наконец князь Маэдлин. — Он истинный наследник своего мудрейшего отца. Однако не ослышались ли мы, когда князь Михаэль упомянул о брачных союзах с местной знатью?
— Нет, князь Дмитрий, никто не ослышался, — раз уж в ходу христианские имена, извольте, так и будем обращаться к высокому совету. — С превеликим сожалением вынужден заявить, что без родственных связей со знатнейшими Домами России нам здесь не выжить. Русская знать не менее горда и самолюбива, чем мы, и не простит пренебрежения ею. Отсюда и мой призыв к увеличению числа нашего народа. Пусть старшие из наших детей сохраняют чистоту крови, но младшие смогут вступать в браки с дочерьми и сыновьями местной знати, не подвергая народ риску вымирания. Половина на половину. Если мы неукоснительно будем соблюдать это правило, народ вообще и Дома Высших в частности не только сохранятся, но и умножатся.
— Родниться с людьми — мерзость! — резкий, ледяной от гнева голос девочки Ларвиль, вклинился в разговор взрослых.
— Я обязательно учту твоё мнение, высокородная княжна Арфеннир, когда ты достигнешь возраста пятнадцати лет и сможешь вступать в брак, не нарушая ничьих законов, — ответ князя был не менее надменен и холоден. — Полагаю, мой старший сын достаточно знатен, чтобы претендовать на твою руку.
— Позволь, князь Таннарил, но разве твой сын единственный, кто может претендовать на руку княжны Арфеннир? — вкрадчивым голосом поинтересовался князь Келадин, самый прожжённый интриган из всех союзных семей. Из тех, кто выжил.
— Полагаю, что не единственный. Но выбор в любом случае за высокородной княжной. Её никто не заставит выйти замуж за человека, если она этого не желает, поскольку она, единственная выжившая из своего Дома, является одновременно и его главой. Но нашим младшим сыновьям и дочерям придётся большую часть времени проводить среди знатной русской молодёжи, чтобы избрать среди них достойнейших. Такова была воля моего отца, и я не вижу причин, чтобы нарушать её.
— Ты произнёс немыслимые ранее слова, князь Михаэль, — грустно проговорила княгиня Аэнфед. — Никогда и никому ранее не приходило в голову породниться с людьми. Но ты прав, как бы мне ни было неприятно это признавать. Интересы народа превыше интересов отдельных альвов, независимо от знатности. Моей внучке ещё предстоит это понять.
— Благодарю тебя, высокородная княгиня.
— С этим вопросом всё ясно, — голос князя Энвенара, прирождённого воина, звенел металлом. — Как мы признали над собой власть государя Петра, как мы склонились перед богом людей, так же должны уважать законы общества, в котором нам досталось жить. Мы отличаемся от людей, и без этого уважения нас сочтут нечистой силой и просто перебьют. Русские в этом смысле ничем не лучше немцев. Недаром вера людей числит гордыню одним из худших грехов. Но есть ещё и гордость. Если отринуть и её, то мы быстро превратимся в кучку холопов, увешанных драгоценностями.
— Гордость — не гордыня, от неё отказываться — не меньший грех, — кивнул князь Таннарил. — При дворе государя я видел и гордых людей, и, как ты верно выразился, холопов, увешанных драгоценностями. Потому наш народ должен представлять тот, кто, будучи политиком, не станет пресмыкаться перед императором. Характер государя… довольно сложный. Он не признаёт авторитетов, не терпит, когда им пытаются помыкать, склонен к злым шуткам и вспышкам гнева. Но при этом неглуп, упорен, целеустремлён и невероятно работоспособен. Зная его достоинства и недостатки, можно остаться самим собой при его дворе. Это он дозволяет лишь тем, кто ему полезен.
— Иными словами, гордость — привилегия полезных, не так ли? — снова заговорил Келадин.
— Позвольте напомнить, высокородные, что мой ушедший отец относился к приближённым точно так же.
— Ранее это не относилось к людям, высокородный князь…Михаэль, — князь Келадин буквально расцвёл невероятно дружелюбной улыбочкой — следовательно, на уме у него какая-то пакость. Вот и сестра как бы невзначай скрестила указательные пальцы — призыв к осторожности. — Безусловно, твой опыт, полученный при дворе государя, бесценен, и теперь ничто не мешает тебе делать карьеру… лично. Но позволь нам самим определять судьбу своих Домов.
— Позволь также напомнить тебе, князь Даниэль, — с ответной улыбкой того же свойства ответил Таннарил, назвав и его по крёстному имени, — что были в нашей истории альвийские государства, управляемые советом глав Домов. То есть не управляемые, по сути, никем. Стоит ли напоминать, что жизнь подобных образований была весьма недолгой? Их либо включали в свой состав более сильные государства, вроде того, что основал мой отец, либо завоёвывали иные расы.