Слева от Великого Генту часть кресел была укрыта переносной ширмой из полупрозрачной ткани. Верно, там сидели важные гости Гетанса. Они могли видеть Сагами, как через чуть тронутое ледяными узорами стекло, а он - мог лишь догадываться о том, кто там сидит.
Вдоль глухих, без единого окна, стен зала были установлены яркие светильники в виде громадных кованых факелов, формой совсем как рога у горных быков. Изогнутый и чуть завернутый в спираль металл приносил с собой чувство основательности и стремительности одновременно.
Таким хотел выглядеть Гетанс - твердым в своей позиции и готовым к изменениям.
Таким он и был.
Как раз поэтому Сагами обратился к Великому Генту. Ему нужен был именно этот дейзаку. Но была у него и еще одна мысль - мальчик-Генту так мал, и им так легко будет управлять… Нет! Сагами немедленно изгнал эту мысль из головы. Не время и не место.
Он вышел к центру зала, почти рядом с креслами для гостей и остановился. Наручники вгрызлись в запястья, но он постарался забыть о боли. Вначале - дело.
Вэнзей несколько мгновений смотрел на того, кто долгое время был первым помощником его самого страшного врага. Ненависть кипела в мальчике, желая вырваться на свободу в диком крике, злом приказе или даже ударе по стоящему перед ним человеку.
Но нет! Нельзя. Он - Великий Генту, глава Гетанса.
Долго смотрел. Казалось - часы.
Но вот на лице у Сагами появилась тень улыбки. Появилась и пропала, но этого хватило, - Вэнзей очнулся от наваждения и откинулся в кресле. Оглядел Сагами и почти спокойно произнес, обращаясь к первому помощнику Алехандро Таромэ и главе воинов Рамону Байе:
- Я не просил надевать на него наручники. Ведь он пришел как гость?
- Мой господин, он может быть опасен, - угрюмо проворчал Байе. - Кто знает, какие у него мысли?
- Я настаиваю.
Рамон Байе махнул рукой и сен-гетта сняли наручники с Сагами. Затем, повинуясь знаку Байе, скользнули тенями в стороны и встали у стен, готовые в любой момент броситься на ханза.
Странное творилось сегодня в Доме Гетанса. Небывалое.
Вэнзей помолчал, рассматривая спокойного ханза, затем указал на кресло, стоящее в центре зала, напротив своего кресла. Ник Сагами коротко поклонился и сел.
Молчание. Холодное и яростное. Равнодушное и полное ненависти.
Но вот Сагами пошевелился, встал и поклонился.
- Господин Титамёри, - он едва заметно усмехнулся, - прошу позволить мне рассказать о том деле, с которым я пришел.
Вэнзей переглянулся с Алехандро Таромэ и ответил:
- Мы не откажем вам в этой просьбе.
Сагами вновь поклонился и сцепил руки перед грудью:
- Великий Генту, я пришел к вам с весьма необычными словами.
Он умолк. Жадное внимание со всех сторон - оно ощущалось каждым из тех, кто был в зале.
- Вы объявили войну убийцам вашего отца. Вы объявили войну Средней ветви Черного Древа.
Мальчик холодно кивнул.
Сагами помолчал и продолжил:
- Я, Левая рука Син-ханзы Ширай Гомпати, главы Средней ветви Черного Древа, говорю, что не виновен в смерти вашего отца, матери и сестры. Мне не было известно намерение господина Гомпати и я не мог повлиять на него. Я не был противником Гетанса более, чем того требовал от меня мой господин. Мне нет нужды воевать с Гетансом поклонников Танца или другим дейзаку.
Слова были сказаны и услышаны. Но слова - это не более чем слова.
- Продолжайте. - Вэнзей уронил слово тяжело, будто большой камень в стоячий пруд.
Сагами коротко усмехнулся. Он был почти уверен, что мальчик согласится выслушать. Теперь главное - доказать свою искренность.
- Прежде чем продолжить, я прошу дать мне малый ритуальный набор.
Вэнзей склонил голову направо, затем повернулся к Таромэ:
- Это возможно?
Тот подумал и ответил:
- Да. Он пришел к нам как гость, а значит его руки не могут запятнать наши малые святыни.
Мальчик кивнул одному из сен-гетта. Тот бесшумно исчез в боковой двери и через несколько минут вернулся. В руках он нес две круглые пластины с загнутыми вверх краями - золотую и серебряную. Позади следовал еще один человек, который поставил перед Сагами маленький столик. Третий внес красную деревянную шкатулку, украшенную по углам серебряными фигурками будд.
Все это время никто из тех, кто находился в зале, не произнес ни слова. Молчание свернулось клубком в центре зала, лениво протягивая мягкие и тяжелые лапы к каждому человеку, к каждому углу.
Сагами опустился в кресло, пододвинул к себе шкатулку и огладил ее. Коротко поклонился и открыл крышку. Внутри шкатулки лежали обычные ритуальные предметы, которые есть в доме любого значительного человека. У Гетанса набор включал в себя бронзовые или серебряные фигурки Танцоров, но сейчас для Сагами это было не важно.
Ему нужно было то, что есть везде, в каждом наборе. Он погрузил руки в шкатулку и извлек из нее четыре черных камня, - голыши, обкатанные за тысячелетия морем. Черный, словно сама ночь, базальт, в котором изредка проявлялись ослепительно-белые прослойки.
Осторожно закрыв шкатулку, он отодвинул ее в сторону и положил перед собой круглые пластины.
Подняв золотую пластину над головой, он показал ее мальчику-Генту. Положил ее на стол перед собой и громко произнес:
- Как известно, господин верен людям, идет правильной дорогой воина, мудреца или искусника, крепок словом и поступает разумно, слушая ближних советников.
С каждой перечисленной добродетелью Сагами ставил один камень на золотое блюдо. Он умолк и перед ним на золоте воздвиглись четыре крохотные черные скалы.