И Шварц кивнул на сидевшего чуть позади него высокого худощавого господина с черной седеющей эспаньолкой, косо прилепленной на внушительном подбородке. Незнакомец в богатом темно-зеленом камзоле и таком же зеленом берете с петушиным пером, залихватски сдвинутом на левую бровь, более всего походил на испанца, хотя фамилия и имя у него были скорее английские — и в этом трактире господину Трэйтору было никак не место.
При упоминании своего имени спаситель Арчибальда-Грыжи привстал и слегка поклонился. Джош ответил ему тем же. Тогда господин Трэйтор вскочил и, расшаркавшись, подмел петушиным пером своего берета сомнительно чистый пол трактира. Откуда бы ни взялся этот удивительный господин, в свободное время спасающий воров от петли — он был сама вежливость.
— Кончайте любезничать, парни, — буркнул один из дружков Грыжи, жилистый детина со шрамом на помятом лице. Имени детины никто не знал, и он любил, когда его звали просто и незамысловато: Сундук. — Не сегодня, так завтра, а петли не миновать!
Чем-чем, а тактом Сундук никогда не отличался.
— Да ладно тебе, Сундучище, — махнул на него рукой Джош. — Интересно все-таки, как это господину Трэйтору удается вытаскивать людей из тюрьмы? Он, часом, не колдун?
Грыжа невольно вздрогнул, разлив вино себе на колени, а Джон Трэйтор еле заметно поморщился.
— У господина Трэйтора хорошие связи, — сбивчиво заговорил Арчибальд, комкая в своей медвежьей лапе краюху ржаного хлеба и засыпая пол вокруг себя крошками мякиша. — Кроме того, внушительная сумма денег, которую пришлось внести…
Джош посмотрел в глаза Шварцу и понял, что тот врет. Врет глупо и неумело. Грыжа поспешно отвел взгляд и умолк на середине фразы.
— А что ты, Джош, невесел? — спросил он, стремясь хоть как-то выпутаться из неловкого положения и перевести разговор на другую тему. — Дела не идут, или женщины не любят?
— Марта умирает, — это выплеснулось само, непроизвольно, как кровь из раны. — Умирает. Лекарь сказал — не больше трех дней осталось…
Над столом повисло угрюмое молчание, даже Сундук захлопнул пасть и уставился в стол — и сбивчивый шепот Молчальника услышали, кажется, все:
— Я бы за нее… душу не пожалел… Я бы…
Джош уронил голову на руки, и словно издалека услыхал сдавленный голос Арчибальда Шварца, которого теперь венские воры будут звать Висельником целых полтора года, до дня его внезапной смерти от апоплексического удара:
— Ты, парень, думай, что говоришь! Душу, ее… ее, это самое…
Грыжа явно хотел сказать что-то еще, но поперхнулся, закашлялся и умолк.
Джош плохо помнил, что было дальше. Он долго пил, не пьянея, чуть не подрался с Сундуком, но их вовремя растащили, потом Молчальник стал отвечать на вопросы собутыльников по-подгальски, удивляясь их непонимающим физиономиям и время от времени ловя на себе пристальный изучающий взгляд Джона Трэйтора. Наконец приятели Грыжи куда-то исчезли, следом за ними нетвердой походкой покинул трактир и сам Грыжа, и они с Трэйтором остались за столом вдвоем.
Похожий на испанца человек со странной английской фамилией отставил в сторону кружку с вином, и Джозеф, предчувствуя что-то смертельно важное, сделал то же самое.
Отрезвление ударило неожиданно и коварно, словно нож в спину.
— Итак, вы говорили, что не пожалели бы своей души в обмен на жизнь Марты Ивонич? — с едва заметной усмешкой проговорил господин Трэйтор, дернув себя за клочок волос на подбородке.
…Она бежала темными запутанными коридорами, где с бугристого потолка капала слизь, на стенах копились огромные колонии светящихся гусениц, а за спиной раздавался топот и тяжелое дыхание Стражей; Марта мчалась из последних сил, унося с собой что-то… она сама не знала — что именно, но бросить украденное было нельзя, никак нельзя, да и Стражи все равно не оставили бы ее в покое.
Марта чувствовала, что уже давно заблудилась в этом бесконечном внутреннем лабиринте, что Стражи гонят ее к Черному Ходу, к тому пульсирующему омуту, разъедающему жертву, о котором ей не раз рассказывал вечерами батька Самуил. Несмотря на ужас и липкое отчаяние, парализующие волю, она заставила себя остановиться и встретить Стражей лицом к лицу. Это ничего не давало, кроме возможности достойно умереть — но Стражи почему-то все не показывались, а потом за поворотом коридора послышался какой-то шум и хриплое рычание, переходящее в затихающий бессильно-злобный вой. Марта кинулась туда и, свернув за угол, увидела Джоша, ее Джоша, спокойного сосредоточенного Молчальника, который вытирал об штанину длинный окровавленный нож.