Мы с Евгением Львовичем сели в зале, отца пригласили на трибуну.
— Я хочу поблагодарить вас за то, что согласились принять меня, — сказал отец. — А то я боялся, что придется ставить палатку в чистом поле. Спасибо! Со своей стороны постараюсь никак вас не обременить. Только одна просьба. Когда вы решите написать «убийца» на стене моего дома, пишите по трафарету, пожалуйста. Все-таки аккуратнее. В Лагранж мой сын приезжал закрашивать, а сюда не наездится. А я не буду.
Ройтман метнул на отца строгий взгляд.
Поднялся шериф.
— Зачем? Мы знаем.
— Ну, давайте ваши вопросы, — сказал отец.
Вопросы нашлись, но не к отцу, а к Ройтману.
— Мы согласились принять господина Вальдо, — начал шериф, — но сомневаемся, верно ли поступили. Евгений Львович, насколько он опасен?
— Ни насколько, — с места сказал Ройтман.
Встал, поднялся на трибуну и слегка потеснил отца, который был на голову его выше.
— Ни насколько, — повторил он. — Я об этом говорил на НС и повторяю еще раз. Мозг Анри сейчас анатомически другой, чем двенадцать лет назад. Господа, вы понимаете, что такое глубокая психокоррекция?
«Господа» молчали.
— Тогда, с вашего позволения, я прочитаю небольшую лекцию, — продолжил Ройтман, — кому будет скучно, может нас покинуть, но, уверяю вас, тема интересная, так что постараюсь не усыпить. Мы летели сюда через Беринг, и я знаю, что там есть небольшой Открытый Психологический Центр. Тихон Савельевич, — обратился он к шерифу, — никто из ваших односельчан туда не попадал?
— Нет, — резко ответил шериф.
— Ну, и прекрасно, — сказал Евгений Львович, — а от зависимостей никто не лечился?
— Нет, — повторил шериф.
— С одной стороны замечательно, что Анри попадет в такую здоровую среду, с другой, мне придется подойти к объяснению несколько иначе. Плавать умеет кто-нибудь?
— Да, — раздалась пара голосов.
— У нас холодно, — пояснил Тихон Савельевич, — но река есть, в середине лета можно.
— А на коньках кататься? На лыжах?
— Молодежь катается.
— Ну, вот. Представьте себе, что вы умели плавать, прошли годы, вы снова вошли в воду и… что произойдет?
— Ничего, — сказал кто-то, — поплыву.
— Вот именно! И с коньками тоже самое. Бывает, человек двадцать лет не катается, а потом выходит на лед, и все нормально, словно и не было двадцатилетнего перерыва. А знаете почему?
Публика молчала и ждала продолжения.
— Потому что эти умения записаны в имплицитной, то есть подсознательной памяти. Записаны в нейронных связях. То есть, мозг человека, который умеет плавать, вообще-то отличается от мозга человека, который плавать не умеет. В первом случае у нейронов есть активные окончания, которых нет во втором. И эти анатомические отличия сохраняются на всю жизнь. Так вот сейчас для Анри причинить боль другому человеку, это все равно, что утонуть для умеющего плавать. Должен быть либо камень на шее, либо очень сильный шторм. И то трудно. У него умение избегать подобных вещей записано в имплицитной памяти. В частности. В эксплицитной, то есть сознательной, вообще-то тоже.
Первое, что делают, когда человек попадает в психологический центр, снимают нейронную карту. В мозге около ста миллиардов нейронов, триллионы связей между ними, но за поведение в социуме, с нарушениями которого мы работаем, ответственна не такая большая их часть. Да и картографируем мы не вручную. Моды передают картинку на биопрограммер. А любой психокоррекционный БП обладает достаточно большим объемом памяти, быстродействием и способностью к анализу. И прекрасно помогает нам выявить вредные связи, чтобы мы могли их убрать, и достроить полезные.
— Много у Вальдо убирали связей? — спросили из зала.
— Много, — сказал Ройтман. — И добавляли много. Его нейронная карта изменена очень существенно. Но надо помнить, что мы не ставим перед собой задачу переделать человека, мы только убираем нейронные связи, которые мешают ему жить в обществе и мешают обществу, и добавляем те, которые ему помогут. При этом некоторые особенности личности, которые часто встречаются среди наших подопечных, зачастую остаются при них, но в несколько измененном, обезвреженном виде. Анри это тоже касается. Например, авантюризм, который сыграл не последнюю роль в его проблемах, остался. Мы уверены, что Анри теперь не призовет вас в очередную революционную армию, но в том, что он не будет один гулять по вашим не самым безопасным сопкам, у меня уверенности нет. А носить оружие ему нельзя. Так что большая просьба, Тихон Савельевич, выделите Анри сопровождающего. Какого-нибудь молодого парня с хорошей реакцией. Деньги у Анри есть. У него хорошо продается «История Тессы». Так что Чистое представляет некоторую опасность для Анри Вальдо, а он для Чистого — никакой абсолютно.