Награды
Когда я возвращался домой, по небу разливался закат, в садах цвели гортензии, и теплый ветер нес первый аромат осени. Я оставил миниплан в нескольких кварталах от дома, чтобы прогуляться по бульварам.
По пути я думал о тех, кто не может этого видеть, отчасти по моей милости. Салаватов, правда, видит хотя бы закат. Стоит, наверное, у окна, смотрит на багровое небо и проклинает меня. А Митте не знаю. Я не был ни в тюрьме СБК, ни в тюрьме Генпрокуратуры. Надо Нагорного попросить об экскурсии, чтобы понимать, куда я людей посылаю. По крайней мере, помогаю тому, чтобы они туда попали.
Но все это кончается. Кончилось же для меня. И вот я могу гулять по бульварам, не ставя в известность Старицына о том, в какую сторону я повернул. И для них все это кончится, рано или поздно. Даже для Митте.
У подъезда моего дома ждали несколько человек. В сумерках я не сразу понял, что они в форме, и не понял, в какой.
И тут я вспомнил, что сегодня должен был идти на тренинг на посткоррекционку. Как раз к шести. И этот тренинг я самым наглым образом прогулял.
Эта мысль заставила меня юркнуть в соседний переулок.
Я прислонился к стене и опустился на корточки.
Надо было звонить Старицыну.
Я сделал над собой усилие и позвонил.
— Олег Яковлевич, я дико извиняюсь.
— Да, Артур. Молодец, что позвонил.
— Я тренинг прогулял.
— Знаю, — сказал он. — Плохо. Я понимаю, что у вас с Сашей крайне интересные и увлекательные дела, но надо было предупредить и отпроситься.
— И что теперь делать?
— Позвонить тренеру, извиниться и договориться на другое число, когда будет тот же тренинг у другой группы. Контакты его есть?
— Да.
— Ну, действуйте!
— Олег Яковлевич, меня задержат?
— С какой стати?
— У меня полиция у подъезда.
— Вы уверены?
— Люди в форме.
— В какой?
— Не разглядел, если честно.
— Шарахаетесь от людей в форме, Артур. Это бывает. Почти у всех после Психологического Центра. Можно подлечить, если хотите. Но вообще-то само пройдет максимум через полгода. В Генпрокуратуру-то как ходите?
— Саша форму не любит.
— Я знаю. А охрана?
— Охрана — это привычно. Но около моего дома ее быть не должно.
— Артур, если бы у нас были к вам претензии, за вами бы приехали не полицейские, а сотрудники Центра. Артур, у наших охранников, какая форма?
— Светло-зеленая с фениксом на нагрудном кармане.
— Замечательно. Ну, не бойтесь, подойдите поближе, какая форма у ваших гостей?
Я заставил себя встать, выйти из переулка и направиться к подъезду.
— Белая, — сказал я Старицыну. — С фениксом. Похоже на СБК. Зачем я Даурову? Мы полчаса назад расстались.
— Точно СБК?
Я подошел ближе и присмотрелся повнимательнее. Феникс был покрупнее, чем у СБКоидов, и вышит на фоне желтого круга, а не на белом, как у людей Даурова. Императорская охрана!
— Своих не узнаете, — прокомментировал Олег Яковлевич. — Может, все-таки пролечим. Явная фобия.
— Не надо, справлюсь. А что они тут делают?
— Не знаю. Выясняйте. Может быть, Леонид Аркадьевич прислал вас охранять, вы же целый заговор накрыли!
Императорские телохранители вежливо кивнули и расступились.
Я поднялся к нам на пятый этаж. Из-за двери студии были слышны голоса: мужской что-то рассказывал и женский смеялся. Я открыл, и все понял, потому что первый голос принадлежал Хазаровскому, а второй Маринке.
— Добрый вечер, Леонид Аркадьевич, — сказал я.
— Здравствуй, Артур, заходи, садись, ты же здесь хозяин. Я приехал поблагодарить тебя.
— Я всего лишь делал то, что должно, — сказал я, садясь.
— Это очень много, — улыбнулся Хазаровский, — если бы все делали то, что должно, не было бы нужды ни в прокуратуре, ни в СБК, ни в моей должности. Я, признаться, не одобрял выбор моей дочери. Но теперь понимаю, что был не прав. Хороший выбор.
— Спасибо, — сказал я.
— Артур, чего бы ты хотел?
— Прощения для отца.
— Анри молодец, и, если бы ни он, я бы тут с тобой не разговаривал, но я не могу приравнивать свою жизнь к тремстам жизням граждан Кратоса. Моя жизнь столько не стоит. Так что простить Анри сейчас было бы крайне некрасиво. Мы с ним договорились так: я ограничиваю ссылку десятью годами, и, если Народное Собрание не встанет на дыбы, через десять лет он будет абсолютно свободен и сможет жить, где захочет, хоть на Тессе. Кроме того, у него гражданские иски от родственников погибших. Я их помогаю выплачивать. Из своего кармана естественно, поскольку это долг государству. Компенсации родственникам выплатили сразу из казны.