Выбрать главу

Я считал так лет пять назад, и тоже сильно переживал. Зато сейчас знаю это точно: жизнь — оно самое «оно», и меня стопроцентно никто не любит. Кроме матери. С этим я спокойно живу, не впадая в подростковую депрессию, не пишу грустные стихи и предсмертные записки, не занимаюсь прочей ерундой. Просто жизнь такая, какая есть, и мне в ней надо думать о себе, о завтрашнем дне, а не горевать, как же все серо.

— Что дальше делать собираешься? — нарушила молчание мать. В ее голосе появилась какая-то теплота. Ну, наконец!

— Не знаю. — Я пожал плечами. — Еще не думал.

— Я тебе сколько раз говорила, не реагируй! Бог с ним, с прошлым! Это всё не важно! Главное — чтобы ты выучился и нашел хорошую работу! Забудь про меня!

— Это не из-за того… — я виновато опустил глаза. — Не из-за тебя.

— А из-за чего? — сощурилась она. Ага, так она мне и поверила. Если существует человек, знающий меня лучше, чем я сам, то это — она.

— Из-за глупости. Языка болтливого.

— Ясно!

Мать встала и принялась убирать со стола. Я вздохнул, и в общих фразах начал излагать произошедшее на математике. После моего рассказа она долго стояла, о чем-то думая.

— Ты это так оставишь?

Ой, не нравится мне ее тональность.

— А что я могу, мам? — воскликнул я. — Я один, а их — банда! Причем сынков далеко не последних в этой жизни людей, для которых твоя и моя жизни — ничто!

— Ну, во-первых, зачехлить рога и кулаки! Это — первое! — грубо перебила она.

— Вот, опять то же самое! — я вспылил. — Одни и те же аргументы!

— Я же не виновата, что ты такой дурак, что не слушаешь эти «одни и те же аргументы» и делаешь всё по-своему! А раз дурак — огребай дальше!

Я замолчал. Сейчас спорить бесполезно. В теории, я, действительно, неправ.

— Ты умнее, вот твое оружие! Каждый бьет тем, что у него лучше получается — закон любой войны!

Помнишь, ты готовился в прошлом году к экзамену по военной стратегии? Что ты мне тогда рассказывал? напомнить?

— Ну!

— У нас хороши легкие эсминцы — наш флот в основном из них и состоит. У русских хороши огневые линкоры — пусть попробует вражина подлететь к их орбите! Имперцы делают ставку на истребители — и прекрасно воюют авиацией в космосе! Любая нация одерживает победу только тем оружием, в котором сильна, сынок! Понимаешь? Русские никогда не нападут на врага истребителями, а имперцы — эсминцами! Их мгновенно порвут! Не ты ли, сидя на этом самом месте, мне все это втирал?

А сам лезешь кулаками на кулаки! Ведешься на дешевые провокации! Когда же ты поумнеешь?

Она назидательно помолчала, вытирая руки краем полотенца. А что я мог возразить?

— У Кампоса хороши кулаки, есть собственная шайка — это его оружие. А ты бей так, чтобы оно было бесполезно! Чтобы ни кулаки, ни наличие дружков не могли ему помочь!

— Что, мам? Что можно сделать такого, чтобы его кулаки стали бесполезны? Тебе легко говорить, а когда это свинячье рыло ржет в метре от тебя, отчего-то ничего в голову не лезет!

— Вот я и говорю, дурак ты! — подвела итог мать. — Оттого и не лезет!

Тут я разозлился не на шутку.

— Мам, что бы я ни придумал, какую бы подставу ни сделал, он все равно выкрутится! Его не исключат из школы! А меня они потом вычислят и встретят! Ясно тебе!?

Мама лишь мило улыбнулась и пошла вон из кухни.

— Я тебе уже все сказала. Дальше — сам. Не маленький, голова на плечах есть.

Кстати, сегодня пятница, у тебя тренировка. Не забыл?

Пока я ехал по подземке, в голову лезли разные коварные планы мести, один страшней другого. И так же быстро улетучивались под действием бронебойных аргументов реала. Я пылал от гнева, но гневом нельзя убить. И даже покалечить.

Трагедия заключалась в том, что все мои усилия что-то сделать бесполезны.

Когда меня избили первый раз… (нет, вру, второй, после первого я не успел ничего придумать), я решил мстить им поодиночке. Через преподавательский терминал (в который залез незаконно, за такое отчисляют не разбираясь), узнал кое-что о месте жительства некоторых членов банды. Кое-что выяснил через пацанов на районе и знакомых в самой школе. И встретил их. Троих. Одного за другим. Больше просто не успел. Бил сильно, без жалости, одному свернул челюсть, двое надолго слегли с ЧМТ…

…Закончилось все тем, что меня чуть не убили. И убили бы, если б не тот приступ ярости. Ведь встречая их по одному, я начал представлять угрозу их единству, организации, угрозу авторитету лидера, а для стаи это вопросы жизни и смерти.

Тогда я выжил. Но теперь подонки подготовились. Они знают, что приступ приступу рознь, что я не всемогущ, и меня можно положить, навалившись всеми и сразу. Не играть, как они обычно делают с жертвами, выходя по очереди, по два-три человека, загоняя жертву до полусмерти, забивая постепенно, красиво, с удовольствием, а тупо валить на землю и давить, чтоб не мог пошевелиться.