Он повернулся к потолку. — Горф говорит, что кто-то подготовил приоритетную отправку сообщения с моей подписью, и он отправил ее. Я не думаю, что вы знаете, кто это сделал?
Время! Время!
— Когда я была помощником Горфа, был молодой офицер – я не помню его имени, который иногда подделывал вашу подпись для срочных действий, когда Горф отсутствовал. Это правда, Перат. Мой разум открыт для вас.
Он устремил свой яркий серый взгляд на нее. — Я предполагаю, что вы лжете, но... Его психический зонд быстро скользнул по ее кортикальным ассоциативным центрам. Ее мастерство было напряжено до предела, создавая ложные воспоминания о каждой из тысяч синаптических групп прямо перед зондом Перата. Она знала, что сделала грубые ошибки на некоторых группах, но очевидно сохранила общее впечатление усиленной проверкой в последующих сетях. Она соткала краткий рассказ о молодом офицере, ответственном за спасение металлов, который отправил приказ полевой команде приобрести своего рода металл, и так как Горф отсутствовал, а главному управлению срочно был нужен металл, чиновник не стал ожидать официального разрешения. Затем его зонд тщательно обыскал ее зрительную долю, но с растущим скептицизмом. Она предложила ему только нечеткие воспоминания о личности мертвого офицера.
— Кто был этот человек? — спросил Перат только для проформы, рассеянно потягивая свой териф.
— Суб-лидер Гален, я думаю. Это дало бы ему паузу. Он знал, что она не предложила визуальной памяти Галена. Он задался бы вопросом, почему она лжет.
— Вы уверены?
Она хотела посмотреть на циферблат времени на стене, но не смела. Углом своего глаза она видела, что левая рука Перата напряжена, а затем осторожно расслабляется. Его психический зонд снова беспощадно прицепился к ее разуму, хотя он должен знать, что это будет потрачено впустую. Она вызвала образ суб-лидера Галена в деле о том, как он решает очень срочное дело, и что он расскажет Виконту позже, что он сделал. Потом лицо молодого офицера сменилось на другое лицо из штаба, потом на другое, потом еще одно. Потом обратно к Галену.
— Нет, я не уверена.
Перат тонко улыбнулся. — Вы хотели выиграть время, а я хотел бы остановить его. Полагаю, мы оба были довольно успешны. Из бокса связи рядом с кроватью раздался звонок.
— Да? — выкрикнул Перат, выражая тревогу.
Когда его рот формировал слово, его зонд ослаб в ее разуме, и ее собственный кратко мелькнул в его разуме. Рука под подушкой сжимала «Фаег», направленный на ее грудь. Но предохранитель все еще не был снят.
— Ваше превосходительство? — прозвучал жестяной голос Горфа.
— Да, Горф? Вы заменили колонны?
— Заменили...? Это, казалось, указало на то, что полевая команда последовала ее фальшивому приказу, а затем возвратила колонны, согласно отменяющей команде Перата, переданной телепатически через Горфа. Но как только все большие стержни будут вынуты, их замена не остановит напряженный реактор. Отрицательный потенциал продолжит увеличиваться геометрически с течением времени, как это запланировано, приведя к финальной цели, объединяющей катастрофу и безвыходное положение.
Какое-то знание, молча, барабанило на пороге ее сознания. Что-то, что она не могла понять. О женщине в стереопроекторе? Возможно. Оно скоро придет к ней.
Игнорируя злорадную улыбку Перата, она случайно посмотрела на циферблат метрона, и ее сердце прыгнуло от восторга, ибо циферблат перестал вращаться. Электроны, должно быть, текут из центра корабля через стены, наружу к поверхности в двух тысячах миль, и массивные потоки, вероятно, сминают все контуры стен.
Конец в течение нескольких минут.
Может ли она теперь действительно отдохнуть? Она начинала чувствовать себя очень усталой, почти сонной. Ее долг был исполнен, и ничто теперь не могло быть снова важным.
Горф отвечал своему хозяину по громкой связи: — Да, ваше превосходительство, мы получили их обратно, так сказать, за исключением того, что один из пяти только на полпути из своей колыбели.
Жизнь была хороша, жизнь была прекрасна. Она почти зевнула. Несомненно, все колонны были вытащены, и затем четыре были заменены, и что-то сломалось с пятой. Но они все отсутствовали, и это было единственной вещью, которая имела значение.
— Что случилось, Горф? — спросил Перат, опять потягивая свой териф. Его глаза были привязаны к его любовнице.
Она знала, что он снял предохранитель на «Фаег».
— Когда команда вынула стержни, двигатель сломался на пятом, когда он был только на полпути наружу. Они ввели другой двигатель и вставили назад другие четыре стержня, а теперь они пытаются восстановить первый двигатель и вставить пятый стержень назад.
(Пятый стержень не был полностью вынут.) (О, Всемогущие Небеса!)
— Очень хорошо, Горф. Я не буду повторять, что ни один стержень не должен быть сдвинут до тех пор, пока я не появлюсь лично перед вами. Я поговорю с вами позже.
Связь отключилась.
Теперь Перат, не обращая внимания на Эвелин, не спеша заканчивал свой териф. Она сидела рядом и безжизненно дышала. Она сделала все, что могла. Все пять стержней не были изъяты, и ни сейчас и никогда этого не будет.
— Если все женщины Земли походят на вас, — он начал медленно, — я не могу понять, как вы, земляне проиграли это сражение. Он не предполагал получить ответ и не ждал его. Его твердые глаза казались смягченными любопытным восхищением. — Только ваши собственные боги знают то, что вы вынесли в своей попытке запустить реактор.
Она выглядела несчастной.
Он продолжал: — Да, мы всё поняли в самый последний момент, не так ли? Наши физики сказали Горфу, что большие стержни были ядром реактора, который, возможно, преобразовал бы оба корабля в чистую энергию, не оставив клочка материи. Что-то, такое, чего не могли бы сделать все расщепляющиеся реакторы в двух галактиках. Кажется, что активированный реактор ввел бы достаточную энергию в коэффициент уменьшения массы атомов, от железа до гелия, чтобы преобразовать их полностью из материи в радиацию.
— Неприятная мысль! Теперь Скифский план будет немного изменен. Мы подождем, пока не оторвем свой корабль от вашего корабля, и затем первичные двигатели, оставленные в вашем корабле, смогут снова, на сей раз, вытащить колонны, все пять. Наш корабль в это время направится в Конфедерацию Землян, и война будет закончена. Но конечно, вы об этом ничего не узнаете.
Он устало рассматривал ее. — Я сожалею, Лин, или это «Эвелин Кейн»? — Если бы у вас была кровь Тарн, или хотя бы скифской федерации, то я женился бы на вас.
Она слушала его только половиной ума. Какая-то странная, неразборчивая вещь пыталась достичь ее. Что-то, что она не могла понять, но должна была понять. К чему наставники сказали ей быть готовой? Истощение лежало как парализующее одеяло над ее инертным разумом.
— Вы убили своего соотечественника в тот день, — интонировал он, — только чтобы снискать мое расположение к вам. Он был очень щедр к вам. Когда он увидел, что вы не будете стрелять в него при его открытых глазах, он закрыл их. Кто это был?
— Гордон, лорд Кейн. Мой отец.
Стакан с терифом задрожал, и лицо мужчины стало ощутимо более бледным. Он пронзительно дышал некоторое время прежде, чем снова начал говорить.
На этот раз он, казалось, всерьез призывал к неприступному божеству своей собственной воинственной родины, объявляя новичка на темных порталах бога: — Эта женщина...
* * *
Эвелин Кейн не закричала, когда разряд «Фаег» прошел через ее ребро и легкие. Даже когда она упала на пол, гримасы боли на ее лице намного лучше контролировалась ею, чем гримасы Перата.