Блех. Не хочу вас огорчать. Но, боюсь, придется предпринять кое-что решительное.
Рудольф. Закрыть завод?
Блех пожимает плечами.
Не верю! Мировое качество наших моторов. Наши секреты, наши патенты. Нет выхода? Безумие! Не верю…
Блех. Э, никому наши патенты сейчас не нужны, старина.
Рудольф. Не верю.
Блех. Индустрия воткнулась в горло человечеству, как рыбная кость. Американские пасторы кричат, что в машине засел дьявол. Скоро мы все будем рекламировать ручной труд. Человек или машина — кто кого?
Анни. Я видела снимок с мадемуазель Ротшильд за прялкой. Мадемуазель Ротшильд сообщает, что появится в платье, сотканном ее руками.
Блех. Ну, немножечко перехвачено. Человечество, не рассчитав сил, прыгнуло слишком далеко вперед. Оно не в состоянии переварить всей продукции. Стало быть, немного назад, немного — к ручному труду, немножко прикосновения к матери-природе… (Указывая на стеклянную стену.) Мы отгородились стеклянной стеной от этих веточек, простертых к небу, от этих птичек, поющих богу…
Рудольф. Бред, бред! Отказываюсь понимать.
Блех. Мой мальчик, — кризис. Неотвратимый, как стихия, непонятный, как начало вещей.
Рудольф. Завод закрыт. Самоубийство… Господин Блех, у меня осталась только проверка воздушного охлаждения. Ночью я закончил последние чертежи. Это будет грандиознейший переворот в сельском хозяйстве…
Блех. И мы сядем с этим мотором, как дураки. Сельское хозяйство сейчас мечтает о плуге, запряженном добрыми старыми волами. Голубчик, мы построили слишком много фабрик и заводов и расплодили пролетариев вдвое больше, чем нужно.
Рудольф. Значит, всех — на улицу, на панель?.. Что же вы предлагаете нашим рабочим? Голод? Что вы предлагаете человечеству? Назад? В пещеры?
Блех. Человечеству я предложил бы: из двух миллиардов голов — один миллиард изъять из обращения. Уверяю вас, будет просторнее.
Анни. Все-таки жестоко так говорить.
Блех. Да, жестоко. Моровая какая-нибудь язва. Чума вместе с хорошенькой войной была бы неглупой штукой. Довольно слащавости! Честно: ровно половину отдаю за одну такую голову, как Рудольф.
Рудольф. Благодарю вас. Позвольте отказаться.
Блех. Мой мальчик, сердце мое ожесточено. Вся моя забота сейчас (указывая на Анни) — спасти ее…
Анни. Спасти вас, Рудольф, ваш гений.
Рудольф. Вы слишком добры, фрейлейн Блех.
Блех. Э, голубчик, зовите ее просто Анни. Я вас понимаю, старина, — вы человек большой совести. И вы, конечно, предпочли бы разделить участь тех, кто завтра поднимет воротник у биржи безработных.
Рудольф. Да, предпочту. Чем мне теперь жить? Зачем?
Блех. Долг, долг, Рудольф. Долг прежде всего.
Рудольф. Кому я должен? Отечеству? Нации? А! Мы заплатили все долги — за тысячу лет вперед. (Берет шляпу.) Итак, господин Блех, я свободен с этой минуты.
Анни. Рудольф, вы должны тем, кто вас любит, кому вы дороги.
Рудольф. Я дорог разве вон той вороне… Оставим это, фрейлейн Анни. (Идет к двери.)
Анни. Рудольф! (Он останавливается.) Не нужно сердиться на меня. Вы плохо поняли, о чем пели струны. Вы стояли у окна в отвратительном настроении, смотрели на ворон…
Рудольф. Мне не хотелось бы шутить в данную минуту, фрейлейн Блех… Постойте, постойте! (Кладет шляпу.) Кофе было приготовлено для меня?
Анни. А вы предпочли разговаривать с воронами.
Рудольф (стучит ногтем в барометр). Здесь немного жарко. Парник, настоящий парник… (К Анни.) Что случилось — не понимаю.
Анни. Зачем всегда такая настороженность? Вы мнительны. Лучше верить.
Рудольф. Чему?
Заглядывает ей в глаза, она опускает голову.
Анни. Нет, лучше верить.
Блех. Дети, вы поворкуете вечерком. Минуты считаны… Рудольф, завтра, быть может, мы с вами окажемся с поднятыми воротниками. И — надолго, невидимому.
Анни (тихо, испуганно, с мольбой). Папа!..
Блех. Кризис продлится еще три года. Три года бедствий!
Анни (рукой закрывая глаза). Воображаю — так гибнет корабль в ревущих волнах…
Блех. О, нет! Наш корабль выдержит бурю. Иначе…
О, чёрт! Иначе я бы не стал бороться. За три года мы организуем железные силы… Рудольф, вы понимаете, — нужно собраться в клубок. Временно я готов продавать спички на улице… но — Анни. Судьба этой девочки переворачивает мне сердце. Мы, как мужчины, должны сделать все, пойти на все, чтобы она спокойно прожила это страшное время. Что?