— Вероятно, снова попалась крыса, — объяснила извиняющимся тоном госпожа Гарго. — Когда-нибудь они нас просто загрызут!
— Заверните мне, пожалуйста, мышеловку вместе с крысой в газету, — обрадовался доктор, — мне очень нужны крысы. Пусть это будет моим гонораром. Через полчасика можете прийти за клеткой.
И он ушел с мышеловкой в руке. Когда он вернулся домой, все еще не вставшая Береника сонно раскрыла глаза:
— Ну как, Стив?
— Прекрасно, — ответил доктор Попф, — первые три кентавра, заработанные в Бакбуке.
Он показал трехкентавровую бумажку, — которая уже добрую неделю лежала в его бумажнике. Он не хотел расстраивать Беренику. Она расценила бы этот бесплатный визит как плохую примету. Кроме того, и сам доктор Попф чуточку верил в добрые и дурные предзнаменования.
ГЛАВА ПЯТАЯ, из которой как будто следует, что приметы не всегда обманывают
В тот же день аптекарь Бамболи любезно помог своему новому соседу достать несколько крыс и морских свинок по очень сходной цене. До поздней ночи Попф провозился, устраивая в чулане рядом с кухней лабораторию. Озабоченно мурлыча себе под нос какую-то модную песенку и, кстати сказать, безбожно перевирая ее, он с грохотом передвигал столы, заколачивал гвозди в дощатую перегородку и был так доволен, что даже не заметил, что за весь день в двери его дома не постучался ни один пациент. Впрочем, в этом не увидел бы ничего тревожного даже самый мнительный врач. Ведь не все еще знали в Бакбуке, что в городе обосновался новый доктор. А если и знали, то ожидали, чтобы кто-нибудь другой пригласил его первый, а уж потом посмотрим, стоит ли пользоваться его услугами.
Доктор Попф прекрасно понимал это, нисколько не беспокоился и в ожидании будущих пациентов с головой окунулся в работу, ради которой он, собственно, и поехал в эту дыру.
Тут наступает время несколько дополнить сообщение, сделанное им о себе аптекарю Бамболи. «Кое-какая исследовательская работа», о которой доктор Попф не только из скромности, но также из осторожности сообщил своему любопытному соседу лишь вскользь, в действительности заслуживала куда более обстоятельного освещения. К сожалению, весьма серьезные основания не позволяют нам даже сейчас, когда прошел уже достаточно большой срок со времени описываемых здесь событий, посвятить наших читателей в суть и характер опытов, путем которых доктор Попф — молодой врач и биолог — шел к разрешению и наконец разрешил одну из величайших проблем биологии — проблему искусственного форсирования роста животных организмов.
Единственное, что мы считаем возможным сказать по поводу работы Попфа, — это то, что он стремился путем соответствующей химической обработки гипофиза и щитовидной железы создать комплексный препарат, во много раз ускоряющий процесс роста животного организма до размеров нормальной взрослой особи. Ему уже удалось найти химические возбудители, воздействующие на собственно гипофиз молодых организмов. И сейчас он бился над эффектом антигормонального действия, над тем, чтобы на определенном, заранее заданном этапе, прекращалась бурная работа этого крохотного, размером с фасоль, мозгового придатка.
Сказать по правде, доктор Попф был в глубине души даже рад, что никто не отрывает его от лаборатории. Кое-какие деньги он привез с собой, их вполне хватило бы месяца на полтора-два спокойной жизни. Но он все же начал беспокоиться, когда шесть дней подряд ни один пациент не постучался в двери его дома: этак немудрено было проесть все свои сбережения.
Очевидно, без рекламы не обойтись.
Но утром того самого дня, когда Попф собрался сходить в редакцию местной газеты, чтобы сдать объявление, сказались первые результаты рекламы, которую создала для него благодарная вдова Гарго. Она рассказала всем своим многочисленным знакомым и клиентам, какой замечательный этот новый приезжий доктор и как ее Игнац поправляется не по дням, а по часам без всяких рецептов. А раньше она зря истратила уйму денег на докторов и самые дорогие лекарства. Вдова Гарго, правда, далеко не всем рассказала, что доктор Попф отказался от денег, а взял в качестве гонорара обыкновенную крысу. Она умолчала об этом, потому что ей было совестно подчеркивать свою бедность. Слава богу, она работает и сама зарабатывает на жизнь для себя и Игнаца. Она рассказала о крысе только нескольким наиболее близким знакомым и под строжайшим секретом. Вследствие этого история с небывалым гонораром нового доктора стала известной всему городу не сразу, а только к концу недели. И тогда в небольшую темноватую приемную доктора Попфа хлынул поток посетителей.
Это были люди, которым не под силу тратиться на дорогих докторов и разорительные рецепты. Стоило только Попфу посмотреть на их одежду, на скромную, а иногда и просто нищенскую обстановку их жилищ — и он соглашался принять от них любой гонорар. Справедливости ради заметим, что никто из пациентов Попфа не прибеднялся, не пытался уплатить этому странному доктору меньше, чем мог. Но почти никто не мог уплатить больше кентавра, в то время как обычно врачам в Бакбуке платили за визит не меньше трех кентавров. Нисколько не стесняясь, больные просили прописать им самое дешевое из лекарств, и Попф иногда бывал вынужден тратить немало времени, придумывая дешевый и в то же время эффективный рецепт.
Конечно, попадались и более зажиточные пациенты, но те обычно считали ниже их достоинства дожидаться своей очереди среди «простонародья», заполнявшего приемную Попфа. Слава богу, они достаточно богаты, чтобы посетить, а в крайнем случае и пригласить на дом более дорогого врача. И они покидали приемную, презрительно поджав губы.
Но дела Попфа, несмотря на нищенские гонорары, шли совсем неплохо. От пациентов не было отбою. Их было так много, что в некоторые дни ему удавалось запереться в лаборатории только поздно вечером, и тогда он выходил из нее ранним утром, чтобы, наспех перекусив, соснуть часок-другой и снова заняться больными. Он зарабатывал уже столько, что мог, не стесняя себя в средствах, изредка посылать своему безработному брату сотню кентавров, о чем ни он, ни брат не могли раньше и мечтать.
Прошло не более месяца со дня прибытия супругов Попф в Бакбук, когда они получили приглашение почтить своим присутствием годичный обед общества бакбукских врачей, который устраивался в этом году значительно раньше обычного.
Ни Попф, ни его жена, разумеется, не подозревали об истинных целях этого приглашения. Береника, скучавшая, как на необитаемом острове, повеселела и без конца советовалась с мужем, какое платье ей надеть, когда они пойдут на этот обед, и какие туфли, и какую ей сделать прическу. Со своей стороны, Попф собирался после обеда, когда все будут благодушествовать за сигарами и кофе, показать несколько карточных фокусов.
И он действительно поразил всех присутствующих на обеде своими карточными фокусами, и ему так долго и так дружно аплодировали, что Попф распалился и с подъемом спел им несколько студенческих песен. Береника была на седьмом небе от гордости за своего мужа: он явно становился душой общества.
А потом, когда начались танцы и счастливая Береника закружилась в вальсе с молодым сыном почтенного доктора Лойза, доктор Лойз пригласил «коллегу Попфа» в соседнюю комнату для серьезного и не терпящего отлагательства разговора.
Попф пытался оттянуть деловой разговор, потому что ему хотелось потанцевать и, кроме того, он еще заготовил кое-какие веселые сюрпризы для участников обеда. Все же ему пришлось уступить вежливому, но очень настойчивому приглашению доктора Лойза.
Это был худощавый старик с лицом до такой степени сморщенным, что оно напоминало скорлупу грецкого ореха. За сорок с лишним лет своей врачебной практики он научился неплохо разбираться в людях, стал признанным авторитетом во всех конфликтах, время от времени возникавших между местными эскулапами, и как-то само собой подразумевалось, что именно он должен брать на себя бремя разговоров, подобных сегодняшнему.