О СВЯТОСТИ
БОЖЬЕ ДИТЕ
Рассказывал ли я вам об отце Харалампии, который не так давно жил в Кутлумушском монастыре? Он был очень простым, трудолюбивым и духовным монахом. Когда он состарился, его приковал к кровати тяжелый грипп. Врач велел братии монастыря не отходить от него, потому что жить ему оставалось совсем немного. Отец Харалампий, услышав это из-под одеял, ответил: «Чего ты там такое несешь? Да я, пока не придет Пасха и не скажу: „Христос воскре- се“, — не умру». И правда, прошло почти два месяца, наступила Пасха, он сказал: «Христос воскресе», причастился и мирно почил. Этот простой любочестный старец стал настоящим Божиим дитем и вместе с Богом назначил день собственной смерти!
БЛАГОДАТНЫЕ ЛОХМОТЬЯ
Внутренняя душевная красота духовно красит и освящает человека даже внешне, посредством Божественной благодати она выдаёт его другим. А кроме этого, она украшает и освящает даже ту некрасивую одежду, которую носит исполненный благодати человек Божий. Батюшка Тихон сам толстой иглой шил скуфейки из обрывков рясы. Эти скуфьи были похожи на какие-то кульки, но он носил их, и они излучали многую благодать. Какую бы одежду ни надевал старец — старую или мешковатую, она не выглядела некрасивой, потому что своей внутренней душевной красотой он делал красивой и её. Как-то раз один посетитель сфотографировал старца в том виде, как его застал, — с кульком вместо скуфьи на голове и в какой-то пижаме, которую он накинул ему на плечи, видя, что батюшка мёрзнет. И сегодня те, кто смотрит на эту фотографию, думают, что старец носил архиерейскую мантию, а ведь это была всего-навсего старая пёстрая пижама! Даже к лохмотьям отца Тихона люди относились с благоговением и брали их себе в благословение. Такой благословенный человек, изменивший себя внутренне и освятившийся, даже внешне имеет достоинство большее, чем все те люди, которые без конца меняют своё внешнее (то есть свою одежду), а внутри сохраняют своего ветхого человека с его «доисторическими грехами».
СВЯТАЯ АНАЛИПСИЯ
Помню, как в Эсфигменском монастыре один старенький монах был настолько простой человек, что даже Вознесение считал одной из святых. Он молился Вознесению по четкам и говорил: «Святая угодница
Божия, моли Бога о нас!» Как-то раз один из монахов в монастырской богадельне заболел, и простецу нечем было его покормить. Тогда он быстренько спустился по лестнице на нижний этаж, открыл окно, выходившее на море, высунул через него руки и попросил: «Святая моя Аналипсия[8], дай мне рыбку для брата!» И о чудо! Тут же из моря прямо ему в руки выпрыгивает вот такая здоровенная рыбина! Все, кто это видел, застыли в изумлении. А простец с улыбкой поглядывал на них, словно говоря: «Да что же вы в этом видите странного?» А мы с вами знаем, когда совершается память одного святого, когда пострадал другой, когда, где и как произошло Вознесение, и со всеми нашими знаниями не можем вымолить даже малюсенькой рыбешки!
Таковы-то вот «странности» духовной жизни, и логике той части интеллигенции, которая имеет в себе не Бога, а свое «я», эти «странности» неподвластны. Неподвластны потому, что такая интеллигенция обладает бесплодным мирским знанием, потому что она больна мирской духовной болезнью и ей недостает Духа Святого.
ЧЕЛОВЕК ЕСТЬ ТАЙНА
Каждый человек есть тайна, и где тебе знать, что это за человек! Как-то мы встречали Светлое Христово Воскресение в одной ка- ливе на Святой Горе. После Божественной литургии сели за стол — разговеться сыром и пасхальным яичком. Рядом со мной сидел монах — погонщик мулов, он перевозил на них дрова. Вижу: отодвигает он сыр с яйцом в сторону. «Разговляйся», — говорю. «Хорошо-хорошо, — отвечает, — разговеюсь».