Второе письмо написано чуть позже, и опять оно свидетельствует о том, что кто-то тайно проинформировал автора о вскрытии его личного архива – в газетах об этом прочитать было невозможно. (Опять появляется мысль о причастности к этому молодого Хойма, который возможно черпал необходимые сведения от своего отца и тут же давал о них знать Паткулю). Паткуль самым решительным образом выражает протест против незаконного просмотра его корреспонденции и сравнивает его с «работой дьявола над евангелием». Письмо сохранилось в дрезденских архивах и содержит чужие пометки типа: «Клевета!», «Ложь!» и т. п.
Паткуль попытался убедить короля в том, что он действовал всегда во имя общего блага как России, так и Саксонии, но Август конечно же проигнорировал все эти увещевания и оставил их без последствий. Справедливости ради следует сказать, что военно-политическая обстановка к этому времени складывалась для него таким неблагоприятным образом, что ему было не до Паткуля. Впрочем, забыть его совсем он не мог – об этом постоянно напоминали из Берлина и Москвы, и ему снова приходилось врать, изворачиваться и давать пустые обещания. Историк Бернулли справедливо утверждает, что при желании Август мог не один раз благополучно доставить Паткуля в Москву, но не сделал этого, потому что задумал умилостивить Карла ХII выдачей Паткуля.
Карл ХII в Саксонии
Царь Пётр был далеко, а Карл ХII совсем близко, и это решило участь Паткуля. Шведскому королю надоело гоняться за Августом по необъятным просторам Речи Посполитой, и он решил, наконец, раз и навсегда обезвредить его, чтобы потом всеми силами повернуть на восток и сокрушить Россию. В конце августа 1706 года со всей своей армией он вошёл сначала в Силезию, владения кайзера Иосифа, не подумав даже предупредить его об этом, а 1 сентября 1706 года вторгся в Саксонию.
Шуленбург с остатками армии не мог оказать шведам ни малейшего сопротивления и в спешке отступил в Тюрингию. Август наблюдал за продвижением шведских войск из Литвы, находясь под защитой довольно значительного войска, в состав которого входил и корпус под командованием князя А. Меньшикова. Жена его уехала к родственникам в Байрет, курфюрстина-мать с наследным принцем бежала в родную Данию. Помощи Августу ждать было неоткуда: царских войск для противостояния шведам было недостаточно, Австрия по уши увязла в войне с Францией и ограничилась лишь выражением протеста против нарушения шведами территориальной целостности империи, а Пруссия и Дания замерли от страха и молчали. Да и кто хотел связываться с ненадёжным и вероломным монархом Польши и Саксонии, которого пусть не законно, но прогнали с польского трона и посадили на него шведского ставленника Станислава Лещинского?
Ну а Август продолжал жаловаться на нехватку денег, в то время как его подданные купались в роскоши и раскошеливаться на войну не собирались. Русские деньги, по донесению посланника Григория Долгорукого, расходовались «на польских дам, на оперы и комедии» — одним только оперным певцам за зиму было подарено 100 тысяч ефимков. «Надейся на Бога, а на поляков и саксонцев надеяться нельзя», – писал посланник и оказался прав: союзник Петра сразу стал искать путей заключения со шведами мира. История, пожалуй, не знает иного такого странного мира, каким стал мир, заключённый Августом с Карлом ХII.
Карл ХII входить в Дрезден не стал, а расположил свою штаб-квартиру в городе Альтранштедте, недалеко от Люцена, где за 70 лет до этого пал его прадед Густав Адольф. Правнук осмотрел место гибели своего легендарного предка и сказал:
– Я пытался жить, как он. Может, Бог пошлёт мне когда-нибудь такую же славную смерть.
Хотя Альтранштадт выгорел, расставаться с этим местом Карл ХII не захотел. Он издал манифест, в котором объявил, что явился в Саксонию с миром и обещал всех, кто вернётся домой и заплатит контрибуцию, рассматривать так же благосклонно, как шведских подданных. Непослушным пригрозил суровым наказанием. Воззвание возымело действие, и народ стал возвращаться на свои места. Король приказал саксонской верхушке собраться и определить размеры контрибуции. При чтении реестра о финансовом положении подданных Августа у короля Карла перехватило дыхание: Саксония оказалась золотым дном. Ежемесячная контрибуция была определена в 625 000 риксдалеров, из которых 500 000 надлежало выплатить наличными, а остальные 125 тысяч – натурой. Кроме денежной контрибуции, на жителей Саксонии было возложено бремя обеспечивать шведскую армию продуктами: каждому шведскому солдату за счёт саксонской казны ежедневно полагались 2 фунта мяса, 2 фунта хлеба, 2 кружки пива и 4 су карманных денег, а кавалеристы ещё получали и фураж. О таком заботливом попечении русские союзнические солдаты из корпуса Паткуля не могли даже и мечтать!