Создаётся впечатление, пишет Эрдманн, что письмо специально извращает действительное положение вещей, чтобы обеспечить алиби как самому автору, так и коменданту крепости на случай побега Паткуля. И действительно, к письму приложена записка, написанная рукой Паткуля, которая ставит все точки над «i»: «Я специально составил это письмо в таких выражениях, из которых можно было бы сделать вывод, что я вынашиваю планы мести к Вашему Королевскому Величеству и чтобы шведы увидели и поверили, что я не только представлю В. К. В. в положительных тонах царю, но наоборот постараюсь сделать всё, чтобы испортить Вам репутацию. Итак, В.К.В. должны сделать так, чтобы это письмо попало к шведам. Впрочем В. К. В. может быть уверенным в моей верности, подтверждения которой не замедлят проявиться. Но об этом никто не должен знать, а записку следует сжечь. Интересы и благосостояние В. К. В. в данных условиях требуют этой хитрости…»
Всё это похоже на правду. Великому мистификатору выпала возможность снова вспомнить о своём искусстве. Курфюрст и здесь не изменил своему характеру, не позабыв обеспечить алиби и себе, чтобы даже тень подозрения в соучастии при организации побега Паткуля не пала на его голову. Это было частью той договорённости, которая была достигнута между двором, Циглером и Паткулем. Курфюрсту казалось, что достаточно было предъявить шведам это письмо Паткуля, чтобы считать себя непричастным к событиям. А, главное, будет удовлетворён царь. Задумано было замечательно – что и говорить: и овцы целы, и волки сыты!
Вместе с этим письмом в архиве лежит мартовское письмо Паткуля к Анне Айнзидель. Вот несколько слов из него: «Ангел мой, ваше приятное послание от 5 числа обрадовало меня особенно, желаю только успеха в выполнении Ваших уверений. Всё, что для этого осталось сделать, должно прийти оттуда. Здесь всё готово…» Далее следуют заверения в любви и выражения надежды на скорое воссоединение. Из текста письма следует, что со стороны невесты и её отца тоже предпринимались какие-то меры, способствующие побегу узника Кёнигштайна.
Второе письмо – последнее – было вероятно написано в апреле 1707 года. Из него следует, что подготовительные меры семейства фон Руморов где-то не сработали, однако надежда Паткуля на освобождение не угасла, поскольку попытка вызволить его из тюрьмы возобновилась:
«…Надеюсь на Бога, что всё получится. Мой план – прямо отправиться к царю; только бы пробраться к нему и только бы Краков был занят царскими войсками. Итак, мой ангел, ты скоро получишь от меня известие… Как только гости (шведы, Б.Г.) уберутся из страны, я прибуду в удобное местечко, где мы обо всём поговорим… Моими оставшимися вещами можете распорядиться по своему усмотрению, или оставьте их на хранение у коменданта до первого востребования…» Далее Паткуль рекомендует невесте и будущему тестю позаботиться о своей безопасности, потому что шведы, уходя из Саксонии, могут совершить по отношению к семейству какую-нибудь пакость. Напоследок он вспоминает о своём кучере Сервасе, не забывает о своём арестованном секретаре Хайнрихе и просит по возможности принять меры по его освобождению тоже[69].
В последнем абзаце текста Паткуль просит невесту передать отцу, что он написал «жёсткое письмо королю, чтобы оправдать его в глазах шведов, если они заподозрят его в поддержке побега» и уверяет фон Румора в своём расположении к Августу, несмотря на причинённые страдания. Последнее предложение письма посвящено курфюрстине Анне Софии – Паткуль просит фон Руморов передать ей искреннюю благодарность за помощь и пожелания всего наилучшего.
69
Многие биографы Паткуля считают, что именно его секретарь Хайнрих, сотрудничая с тайной службой Августа, во многом способствовал его гибели.