Е. Эрдманн оправдывает своего героя, ссылаясь на существовавшие в то время нравы и обычаи. «По отношению к своим подданным он не испытывал никаких гуманных или социальных обязательств», – пишет он и продолжает: —«Это не является какой-либо специфической чертой характера Паткуля, а показывает его как сына своего времени». Время, конечно, было жестокое, но не все же помещики были такими сынами своей эпохи. Именно специфические черты характера Паткуля – вспыльчивость, дерзость, гневливость – делают его не совсем обычным представителем класса лифляндских феодалов.
При всей своей активности и занятости публичной жизнью, Паткуль, однако, не бросает занятий по самостоятельному расширению своего кругозора и углублению полученных в Германии знаний. В отличие от своих сверстников, он много читает, в его библиотеке появляются книги по юриспруденции и религии, по военному праву и истории, по языкам и естественным наукам, по медицине и сельскому хозяйству. Он завязывает знакомство с папендорфским пастором Людекусом, и, несмотря на разницу в их возрасте, характере и наклонностях, знакомство это перерастает в прочную дружбу. Через несколько лет пастор Людекус станет чуть ли не единственным и самым стойким его политическим единомышленником и разделит с молодым Паткулем все тяготы этого единомыслия.
В эти предгрозовые годы незаурядная личность, яркий характер и глубокая осведомлённость Паткуля во многих отраслях знаний становятся предметом широкой известности в округе и за её пределами. Эта популярность поможет ему потом выдвинуться в первые ряды лифляндского дворянства и возглавить борьбу со Стокгольмом за отмену редукции.
Е. Эрдман пишет, что если вспомнить о жизненном пути Паткуля, то вызовет удивление, как бездумно растрачивал он в юности свои задатки и таланты на всякие недостойные его умственного уровня судебные тяжбы, мелочные ссоры и постыдные потасовки. Немецкий биограф полагает, что Паткуль мог бы достичь невиданных высот в своей жизненной карьере, будь он более целеустремлён в самом начале своего пути. Возможно, что так оно и есть, и Эрдман прав в своём предположении. Но тогда Паткуль не был бы той колоритной исторической фигурой, тем неистовым лифляндцем, который поставил перед собой почти нереальную задачу, трагически склонив под её тяжестью свою голову на плахе, но до конца оставшись верным своему долгу и призванию.
Сохранился портрет Паткуля, относящийся к этому времени. Он сделан примерно в 1692 году на обратной стороне игральной карты и изображает голову Паткуля. На нас смотрит одухотворённое, мужественное, но бледное воодушевлённое лицо ещё молодого мужчины (Паткулю в это время было 32 года). Ярко выраженный подбородок, прямой узкий нос, голубые строгие и пытливые глаза, покрытые тёмно-русыми густыми бровями, и небольшие тонкие усики придают всему облику барона неподражаемую дерзость и привлекательность.
Тот самый портрет.
Паткуль неуклонно шёл к банкротству: ни заложенные имения, ни доходы с Кегельна – ничто не могло покрыть его долгов, выросших вместе с унаследованными от отца долгами до рекордной суммы в 18 тысяч риксдалеров. В роли спасителя выступил Йохан Даниэль Ройтер, любекский купец, обогатившийся на торговле лифляндским зерном, а потом и сам занявшийся сельским хозяйством. Всем был известен его особняк на рижской улице Маршталльштрассе с фронтоном, украшенным именным шифром, – особняк, простоявший до времён первой мировой войны. Ройтер по рекомендации губернатора Хастфера в 1691 году за особые заслуги перед шведской короной получил дворянство, и был самым могущественным магнатом в Прибалтике. Карл XI, которому высшее дворянство присвоило кличку «крестьянского короля», чтобы ослабить оппозицию из числа лифляндского рыцарства, избрал политику «облагораживания» прошведски настроенных патрициев Лифляндии, чтобы найти в них твёрдую опору в будущем.
Большой любовью у баронов «торгаш» Ройтер не пользовался, но деньги у него одалживали, а он им не отказывал. И это было главное, что в нём притягивало. Уже в 1684 году Паткуль заложил Ройтеру Кегельн за 5 тысяч риксдалеров. Когда Паткуль находился в Стокгольме по делу опекунства, Ройтер прекратил выплату ему денег, сославшись на то, что ввиду предстоящей редукции Паткуль вряд ли имел право закладывать своё имение. Процентщик рекомендовал барону заручиться именным королевским подтверждением на залог. Трудно сказать, как Паткулю удалось получить от короля разрешение на залог имения, но известно только, что деньги от Ройтера скоро стали поступать снова.