– Съезд распущен, – заявил он изумлённому чиновнику, – а потому нет никакой надобности заниматься его делами.
«Тем самым весь шум прекратился, и их неистовство уже больше никогда не повторится в будущем», — написал граф королю спустя несколько дней после роспуска ландтага. И оказался прав: баронская оппозиция была сломлена и замолчала. Ей явно не хватало лидера типа Паткуля. Воодушевление иссякло, пар возмущения вышел, перед глазами замаячил жупел тюрьмы, королевского прокурора и даже, возможно, палача с топором.
Впрочем, опасения баронов были не напрасны. Хастфер не терял времени и наносил оппозиции один удар за другим. Карл ХI проигнорировал прошение рижского ландтага и напомнил о «подписантах» возмутительного венденского документа: они должны немедленно предстать перед стокгольмскими властями и дать свои объяснения. К указанным выше четырём лицам в список подозрительных попали Паткуль, барон Менгден, секретарь Ройтц и будущий герой Северной войны «пылкий Шлиппенбах».
Приглашение в Стокгольм застигло Паткуля 27 ноября 1693 года в Эрвалене. Поразмыслив, он решил подчиниться королевской воле, но поставил своё условие: он поедет в Стокгольм только при наличии охранной грамоты короля. Охранная грамота была выдана и привезена в Эрвален в апреле следующего 1694 года. В ней гарантировались беспрепятственный въезд Паткуля в Швецию, свободное выступление на суде и ожидание приговора. В том случае, утверждалось в письме, если дело примет такой ход, который будет несовместим с его дальнейшим пребыванием в стране, Паткулю обещался свободный выезд из Швеции к месту его безопасного пребывания. Выходило, что если суд осудит Паткуля и назначит ему наказание, то королевские власти ничего не имели против того, чтобы виновный ушёл от этого наказания. Это странное положение, однако, не смутило Паткуля, и он отправился в путь.
Гарантийный срок письма ограничивался двумя неделями с момента пересечения шведской границы. Знал ли об этом Паткуль? А если знал, то на что надеялся? На то, что суд уложится в эти две недели или на то, что, несмотря ни на что, ему удастся уехать из Швеции? Зная Паткуля, мы не можем себе представить, чтобы он, выезжая в Стокгольм, соответствующим образом не подстраховался. Не исключено, что у него там имелись влиятельные друзья (граф Юлленстольпе был одним из них) и многочисленные, пусть дальние, родственники, также носившие фамилию Паткуль.
По пути Паткуль заехал в Ригу и принял соответствующие меры безопасности: он забрал у Линденштернов все свои бумаги, часть их перевёз на хутор Вайдау, а другую часть поручил Гертруде Линденштерн спрятать их у своих надёжных друзей. Расставание с любимой девушкой было нелёгким, судьбе было дано распорядиться так, что увидеться им придётся через много лет, когда Гертруда выйдет замуж за другого, за секретаря курляндской герцогини Альбрехта фон дер Лита. Паткуль окажется изгнанником шведского короля, а фон дер Лит станет его доверенным лицом, одним из надёжнейших сторонников и дипломатическим агентом русского царя.
…В Стокгольме Паткуль появился в конце мая и выяснил, что лифляндскими «бунтовщиками» будет заниматься комиссия из 12 членов во главе с самим графом Бенгтом Оксеншерна, президентом королевской канцелярии и что его дело как предводителя баронов, главного бунтовщика и инициатора нанесения личного оскорбления королю Швеции выделено в отдельное производство. В список «обид шведскому государству» комиссия не забыла внести его прегрешения перед армией и жалобу на командира полка Хельмерсена.
Граф Бенгт Габриельсон Оксеншерна
Защищался один Паткуль, остальные обвиняемые ограничились признаниями своей вины и подачей на имя короля «нижайших просьб о помиловании». Первым оправдался Антон Волльмар Шлиппенбах, «чистосердечно раскаявшийся в своих поступках» и дав «под шпагой» торжественную клятву в верности королю[18]. Потом последовало помилование Круншерне и бывшему ландмаршаллу Штрайфу фон Лауэнштайну.
Аргументация сторон на процессе самого Паткуля особой оригинальностью не отличалась, и приводить её здесь вряд ли целесообразно. Прокурор, естественно, нападал, а Паткуль отчаянно защищал себя и лифляндское дело. Ни тот, ни другой не уступали в жёсткости и остроте аргументов. Прежде чем начать процедуру обвинения, государственный обвинитель Юхан Бергенхъельм потребовал от Паткуля выдачи его отчёта о депутатской поездке в Стокгольм и некоторых других документов. Паткуль пояснил, что документов у него нет, поскольку он все их сжёг. Суд, естественно, ему не поверил, но и доказать противное был не в состоянии. Впрочем, в распоряжении комиссии имелись копии всех необходимых документов венденского конвента, включая реляцию и делиберанду Паткуля, и она приступила к рассмотрению дела. Вице-губернатору Соопу было дано указание сделать обыски по всем местам проживания Паткуля.
18
Отец А. В. Шлиппенбаха, курляндский барон Карл Кристофер фон Шлиппенбах, начал делать свою карьеру при дворе королевы Кристины. Авантюрист, лгун, подхалим и бретер, он добьётся «степеней известных» при Карле X Густаве и станет его главным советником. А.В.Шлиппенбах в битве под Полтавой будет взят в плен и впоследствии, один из немногих шведов, перейдёт на службу к царю.