Они огляделись, но его нигде не было видно. Они отошли на его последнюю позицию, но там его не было. Ругаясь себе под нос, Хейнс повел их прочь, кружа вокруг поста в постоянно расширяющейся схеме поиска.
Келли исчез.
- Нам лучше уйти, - сказал Бёрк. - Что бы ни схватило его, оно все еще там. Я могу... Я чувствую его запах.
И самым безумным было то, что Крил тоже это чувствовал. Что это был за запах? Резкий, едкий, как зловоние за гранью смерти.
- О, Боже, - сказал Скретч. - Он был там... Я видел его...
Крил изучающе посмотрел на Хейнса. Это был решающий момент, и он почти слышал, как в его голове крутятся шестеренки. Отступить обратно в окопы и бросить Келли, или остаться и рискнуть собственной жизнью в том, что могло оказаться тщетным поиском? Может быть, разведывательный патруль тихо вывел его из строя. Может быть, он утонул в грязи. Может быть, он просто ушел. Мрачные возможности были бесконечны.
Лицо Скретча было белым, как сметана, в пятнах грязи. Его прищуренные глаза напоминали шрамы от ножа, а губы дрожали. Хейнс огляделся, как охотничий ястреб. Бёрк прислушался. Дождь казался серыми простынями, холодными и липкими.
- Теперь тихо, - сказал Хейнс, что-то уловив.
Крил почувствовал это и, чувствуя, не мог понять, что это было... просто смутный бесформенный ужас, который, казалось, разрастался внутри него, наполняя его и заставляя его тело сжаться. Он изучал обломки, падающий дождь, клубы тумана, стелющиеся по земле.
- Оно приближается, - прошептал Бёрк.
Крил тоже это слышал... Что-то было там, в тумане, что-то двигалось в их направлении. Медленно. Сначала это был просто приглушенный звук, а потом стало яснее: шаги по грязи. Хлюпающие звуки шагов – много ног. Незаметно, безжалостно. Затем что-то еще, что звучало прямо под падающим дождем, как шипение, но вскоре выяснилось, что это шепот - шепчущие голоса.
Крил почувствовал, как внутри него шевельнулся иррациональный ужас. Во рту у него так пересохло, что он не мог сглотнуть. Эти шаги раздавались прямо впереди, слева, справа, как и шепот. Он увеличивался в объеме, но был совершенно непонятен. Как будто прижимаешься ухом к стене спальни, пытаясь разобрать голоса в соседней комнате, которые были намеренно приглушены.
- Это не гунны, - сказал Скретч, его голос был скрипучим, как ржавая петля.
Шепот был практически над ними.
Скоро, в любую секунду, то, что было снаружи, выступит из тумана, и Крил не знал, что бы это могло быть. Он не мог объяснить это своим рациональным разумом, не мог заставить себя поверить, что это были люди... Ибо в своем сознании он видел призраков и пожирателей плоти, существ с глазами, похожими на сочащееся красное вино.
- Отвернитесь, - пробормотал Хейнс себе под нос. - Отвернитесь... ради всего святого, отвернитесь...
И они сделали это как раз в тот момент, когда из тумана появились какие-то фигуры. Ни Хейнс, ни Скретч не видели их, и Бёрк отвернулся, но Крил увидел. Всего на секунду, прежде чем туман снова окутал их. То, что он увидел, было... маленькими, похожими на эльфов, призрачными существами, которые очень походили на детей.
Он ясно видел мальчика, и его лицо напоминало ободранный череп.
9. Доктор Герберт Уэст
Я предполагал, а может быть, даже надеялся, что после уничтожения лаборатории Уэста в амбаре, его исследования также придут к концу. В том, что это было непристойно и кощунственно, я не сомневался. Я твердо верил в то, что, приняв в этом участие, я проклял свою вечную душу. После того, как сарай рухнул и превратился в тлеющую груду бревен, я умолял Уэста остановиться. Как бы я ни был очарован его навязчивыми идеями, его одержимостью, его почти сверхъестественной научной проницательностью, я полностью верил, что этому нужно положить конец. Что обстрел амбара был сродни персту Божьему. Дурной знак. Предзнаменование. Называйте это как хотите.
Когда я поделился этими мыслями с Уэстом через два дня после обстрела, когда он довольно ловко ампутировал ногу человеку, он посмеялся надо мной.
- Остановиться сейчас? Теперь, когда я стою на пороге окончательного творения? Я думаю, это невозможно. Настало время для более интенсивного изучения, чем я когда-либо предпринимал, - сказал он мне с жестоким блеском в глазах. - А теперь, лейтенант, будьте добры, сойдите со своего морального возвышения и откажитесь от своей высокой этики, здесь есть раненые, которые требуют внимания.
Типичный Уэст – до безобразия самовлюбленный, эгоистичный, высокомерный. Как будто это я нарушил свой долг. Неважно. По приказу полковника Бруннера, адъютанта нашего сектора, меня направили на должность помощника батальонного врача, и я был рад оказаться подальше от Уэста и всего, что могло происходить за его ледяными глазами. Мои обязанности на фронте были довольно рутинными. Я начинал свой день с утреннего парада больных, где осматривал тех, кто считался слишком больным для несения службы. Через меня прошло обычное количество симулянтов, но было и много серьезных случаев. Солдаты, казалось, чувствовали себя лучше с оружием под рукой, хотя во многих ситуациях я мало что мог сделать.