Крил просто молча ждал, пока она не пройдет мимо.
Он знал, что она его не слышала. Чтобы слышать, нужны уши, а чтобы иметь уши, нужна голова, и этой женщине не хватало этой жизненно важной части тела. Просто бродячий предмет.
Обезумев, Крил, спотыкаясь, спустился с низкого холма, наслаждаясь звуком своих грязных ботинок по булыжникам, звуком капающего дождя, тем, как туман был огромным голодным призраком, пытающимся съесть его...
И он закричал.
Закричал, потому что оно было там, ждало его: существо с кавалерийского поста. На нем все еще был грязный, словно только что из могилы, саван, большая и грязная извивающаяся простыня, которая закрывала его голову свободным капюшоном, а вытянутые руки были покрыты ярдами изъеденной червями кладбищенской ткани. Столбы тумана поднимались вокруг него, делая его похожим на тлеющий труп.
- Крил, - произнесло оно голосом подземной сырости. - Кри-и-и-ил-л-л-л...
Затем он снова бежал, проскальзывая сквозь туман, прячась, выжидая, поднимаясь, чтобы снова бежать, зная, что этих детей там много и что даже если ему удастся убежать от них, он никогда-никогда не сможет избежать этой твари... она найдет его, куда бы он ни пошел.
Он вывалился на открытую площадь.
Дюжина мужчин наставила на него винтовки.
- Не стреляйте, - сказал кто-то. - Он выглядит... почти как человек.
Крил упал на колени, дрожа, обхватив себя руками, всхлипывая под маской.
Его отвели внутрь разрушенного здания, и вскоре, когда газ достаточно рассеялся, все сняли маски. Он оказался в компании разведывательного патруля легкой пехоты 1-го Канадского.
Высокий, красивый медицинский офицер с застывшими, затравленными глазами сказал:
- Вы можете вернуться с нами в строй. Меня зовут...
- Гамильтон, - сказал Крил с усмешкой. - Доктор для мертвых.
21. Фабрика Трупов
- Надеюсь, ты простишь мой обман, - сказал мне доктор Герберт Уэст, - но после того, как ты рассказал мне, что происходит, мне почему-то не хватило мужества признаться в своих проступках. Я знал, что если бы я признался в своих подлых поступках, ты бы больше не помогал мне, а я так сильно нуждался в твоей помощи... воскрешение мертвых – это... это исследование невозможно провести без чьей-то помощи. Таким не занимаются в одиночку при свете свечи.
Видишь ли, старый друг, я несколько зациклился на идее массовой реанимации. Мне нужна была группа трупов, которые погибли в одно и то же время, определив точный или почти точный момент смерти. Как ты понимаешь, это было бы сравнительное исследование, в ходе которого я смог бы установить определенный способ действия относительно того, почему некоторые животные восстают в определенное время, а другим требуется больше времени, чтобы реагент восстановил метаболические процессы. Итак... когда я услышал о детях, отравленных газом во время обстрела детского дома... Я ничего не мог с собой поделать. Они были похоронены в общей могиле, и именно туда я отправился всего через несколько часов после их погребения.
Я пошел не один. Ты помнишь некоего месье Карду, на которого я в какой-то степени полагался в своих исследованиях? Карду был гробовщиком, нанятым армией, чтобы хоронить не только наших мертвых, но и немцев, попавших в наш периметр. Как ты помнишь, его не очень любили ни крестьяне, ни солдаты. Его избегали, увидев, как он приближается со своим старым квадратным катафалком, запряженным единственной тягловой лошадью. Деревенские дети... Да, они плевали в него, бросали камни и кричали: Allemands! Allemands![10], когда узнавали, что его телега была заполнена немецкими трупами. Он, конечно, был странным типом, прославившимся своими криминальными делишками и сомнительными операциями. Как сейчас помню его грязное старое пальто, красный шарф на шее, изъеденный молью черный атласный цилиндр, который он так гордо носил. Его глаза-бусинки, как у грызуна, злобный оскал желтых зубов. И все же... он был мне полезен, и у меня было полное разрешение использовать останки гуннов так, как мне заблагорассудится.
Итак, мы с месье Карду отправились на кладбище Св. Бру в ту же ночь, эти несчастные маленькие сироты окоченели всего за несколько часов. Я хорошо заплатил Карду, но когда увидел его отвратительную фигуру, крадущуюся со своей лопатой по свежим могилам, я понял, что дело, предстоящее нам, было больше, чем вопрос денежной компенсации.