Видите ли, Гамильтон перенес нервный срыв в течение нескольких месяцев после странного исчезновения Герберта Уэста. И если хотя бы половина из слухов об Уэсте - правда, удивительно, что этот человек вообще был в своем уме.
Но он был.
Я остался с ним наедине в его палате и сразу же почувствовал жалость к нему. Он был адекватным, ухоженным, умным и добрым. Казалось, ему там вообще не место. Мне сказали, что его заключение было добровольным, и к тому времени он пробыл там около четырех лет. Единственное, что выдавало его состояние, это легкая дрожь в руках и неподвижный и остекленевший взгляд.
Представившись, я сразу перешел к делу.
- Вы, вероятно, устали от этого вопроса, доктор Гамильтон, но, боюсь, я должен задать его: все это произошло на самом деле?
Гамильтон изучал свои руки и сжал их, когда по ним пробежала дрожь.
- Удалось ли Герберту Уэсту оживить мертвецов? Да. Несколько раз.
Что ж, это было достаточно прямолинейно.
- Что... какова была его конечная цель? Это было просто для того, чтобы узнать, сможет ли он...
- Сначала - да. А почему бы и нет? Уэст хотел победить смерть, доказать, что жизнь – это просто такая же машина, как и любая другая, базовый процесс, который можно остановить или начать химически. И ему это удалось, ведь так? Боюсь, ему это слишком хорошо удалось, - Гамильтон облизнул губы, отвернувшись от меня, чтобы я, возможно, не заметил слезинку в уголке его глаза. - Конечно, сначала это был эксперимент, направление исследований, которым Уэст занимался в течение многих лет. Но потом? Потом он стал одержим идеей воскресить неповрежденный труп. Но по большей части он не добился успеха. Трупы никогда не были достаточно свежими, а когда такие попадались, ну, многие из них падали от шока или испуга, когда они... просыпались.
Сама мысль об этом была ужасна, но я не сомневался в том, что сказал этот человек. После того, что я увидел на кладбище Крайстчерч, я полностью поверил его словам.
- Что за человек был Уэст?
- Блестящий, - ответил Гамильтон. - Не сомневайтесь в этом. Возможно, он применил свои навыки не в том направлении, но он был гением. Мыслящая машина. На втором курсе медицинской школы он постоянно очаровывал своих профессоров своими превосходными знаниями в области анатомии, физиологии, биохимии, патологии... Да, Герберт Уэст был блестящим хирургом. Я верю, что если бы он пошел по менее порочному пути исследований, он стал бы одним из величайших ученых.
Затравленные глаза Гамильтона светились, пока он говорил об Уэсте. Невозможно было скрыть восхищение, уважение, благоговение, которое Гамильтон испытывал к этому человеку и его методам, которые были настолько революционными, что Гамильтон полностью верил, что однажды Уэст свергнет весь медицинский истеблишмент, оставив этих "шарлатанов" (его слово) блуждать в темноте, как средневековых целителей с их пиявками и прижигающим железом.
Но как бы сильно он ни поклонялся Уэсту, я подумал, что он также боялся этого человека. Особенно после того, как он обнаружил, что Уэст не брезговал убийством, чтобы приобрести тела первой свежести.
- Такие свежие, они все еще были теплыми, - как выразился Гамильтон.
Но каким бы отвратительным и преступным ни было это исследование, Уэст опустился до еще более зловещей практики во Фландрии во время Первой мировой войны. Он считал, что группы клеток и, в частности, отдельные части тела способны к независимому физиологическому существованию от тела... по крайней мере, на какое-то время. Что, возможно, даже сознание и разум могут жить без мозга или что отдельные части тела могли бы иметь какую-то эфирную связь, невидимую глазу.
Дикие, фантастические гипотезы. Но Уэст в очередной раз одержал победу. По крайней мере, так утверждал Гамильтон. Уэсту удалось сохранить чан, наполненный эмбриональным клеточным веществом рептилий, живым на неопределенный срок. Оно не только жило и питалось, но и продолжало расти с невероятной, почти дьявольской скоростью. Уэсту также удалось реанимировать отрубленные человеческие конечности, а также обезглавленное туловище и даже голову. Но об этих вещах Гамильтон отказался говорить подробно, за исключением того, что Уэсту выделили сарай, который он использовал в качестве своей лаборатории, что тела доставляли ему с фронта... одни целые, другие искалеченные, а третьи, полностью расчлененные, приносили ему в ведрах.
- Это была отвратительная, непристойная мастерская Уэста, - сказал мне Гамильтон, его лицо было измученным и бескровным, а глаза – влажными. - Вы не можете себе этого представить, вы не можете себе представить это ужасное место. Как комната для вскрытия... Только все образцы были ужасно живыми. Глаза, плавающие в растворе, наблюдают за тобой. Органы накачиваются, мышцы напрягаются. Ноги брыкаются, а руки хватаются за банки с околоплодными водами. И, да, властвуя над всем этим, эта безголовая тварь в углу потирает руки и неуклюже спотыкается... ее обезглавленная голова наблюдает за тобой из своего резервуара, кричит на тебя, выкрикивает самые мерзкие и зловещие слова. И Уэст, Боже милостивый, Уэст смеется над всем этим, забавляясь этой бойней воскрешенной анатомии.