Петре хотелось бы знать, что он обо всем этом думает. И Делавэр — тоже.
Она раздумывала, позвонить ли им, когда к ее столу подошла Кирстен Кребс и сунула ей под нос квиток телефонного разговора.
— Он что, повесил трубку? — спросила Петра.
— Это не тот, которого вы просили соединить с вами, — сказала Кребс. — Но, поскольку вас так интересуют ваши сообщения, я принесла его вам лично.
Петра схватила листок. Три минуты назад звонил Эрик. Своего телефона он не сообщил.
Она прочитала на листке сообщение, написанное корявым почерком Кребс.
«Не верь тому, что увидишь в новостях».
— Понятия не имею, что это значит, — сказала Кребс. — Говорил он как-то странно.
— Он детектив из нашего участка.
На Кребс это впечатления не произвело.
— Вы сказали ему, что меня нет? — спросила Петра.
— Он был не тот, о ком вы говорили, — настойчиво сказала Кребс.
— Черт… — Петра перечитала записку. — Ладно. Можете идти.
Кребс уперла руки в бока, выставила ногу, втянула щеки.
— Если вас интересуют выборочно какие-то определенные сообщения, то дайте мне подробную инструкцию.
И с достоинством удалилась.
«Не верь тому, что увидишь в новостях».
Петра пошла в раздевалку, где был старенький телевизор.
Стационарный приемник стоял на подоконнике. Петра включила его, стала переключать каналы, пока не нашла местную станцию.
Региональные новости, ничего, даже отдаленно напоминавшего Ближний Восток.
Да, может, Эрика там сейчас нет?
«Не верь…» Ладно, все нормально, он позвонил, значит, не о чем беспокоиться.
Почему же он не настоял, чтобы его с ней соединили?
Потому что он этого не хотел. Плохая ситуация? Что-то, о чем он не мог говорить?
Стучало сердце, болел желудок. Она заторопилась назад, в комнату следователей. Барни Флейшер сидит за своим столом, па плечи накинута спортивная куртка. Что-то бормочет и аккуратно складывает в стопку газеты.
— У нас можно где-нибудь посмотреть «Си-эн-эн»?
— Я предпочитаю «Фокс ньюс». Честно, сбалансированно и все такое.
— И все же?
— Самое близкое место — «Шеннон».
Петра никогда не была в ирландском пабе, но знала, где он находится. В Уилкоксе, к югу от бульвара, пешком недалеко. Барни сказал:
— У них отличный плоский экран. Когда нет спорта, там показывают новости.
Она прибежала в «Шеннон», села за барную стойку, заказала колу. Плоский плазменный экран, пятьдесят два дюйма по диагонали, напоминал окно в стене. Он был настроен на «Эм-эс-эн-би-си».
В выпуске новостей ничего не сказали о Ближнем Востоке, а бегущая строка внизу кадра была отключена. Петра спросила бармена, нельзя ли ее настроить.
— Мы это сделали специально, — сказал он. — Строка выжигает на экране линии.
— А если включить ее на несколько минут? Или перейти на другой канал?
Он нахмурившись посмотрел на ее безалкогольный напиток. С какой стати он станет выполнять ее запросы? Но бизнес шел медленно, и за барной стойкой никто больше не сидел, поэтому он нажал на кнопку дистанционного пульта, и по экрану побежала строка.
Петра вытерпела финансовые новости, финальные встречи баскетболистов в борьбе за кубок, затем зарубежные происшествия: землетрясение в Алжире — Ближний Восток — но ничего, связанного с Эриком, она не увидела.
Зачем он тогда позвонил…
Ведущая программу журналистка заговорила громче, и Петра прислушалась.
— «…передают, что благодаря американским военным число жертв террориста-смертника в Тель-Авиве оказалось не столь большим, как было запланировано…»
Прибрежное кафе. Забитый ресторанами проспект вдоль средиземноморского берега. В этот жаркий солнечный день люди хотят отдохнуть. Двое немецких туристов, несколько иностранных рабочих из Таиланда, неизвестные американские «офицеры службы безопасности».
С другой стороны улицы идет подонок с бомбой под плащом.
Черный плащ подонка в жаркий день насторожит любого, у кого есть хоть капля наблюдательности.
И насторожил. Его повалили на землю, прежде чем он успел дернуть шнур детонатора на поясе, набитом гвоздями и пластиковыми шариками.
Один — ноль в пользу хороших парней.
Несколько мгновений спустя подонок номер два, в двадцати футах от места происшествия, приводит в действие свою бомбу. Вместе с собой он уносит на тот свет двух израильтян — мать и ее дочь-подростка.
«Как передают, десятки людей ранено…»
Двое убийц. Но, если бы не чьи-то внимательные глаза, жертв могло бы быть еще больше.
Чьи-то.
Десятки раненых могли лежать на земле в радиусе взрыва. Эрик, видимо, был не так плох, если позвонил. Почему он не настоял на том, чтобы его с ней соединили?
— Ну, насмотрелись? — спросил бармен. — Могу я убрать бегущую строку?
Петра бросила ему десять долларов и вышла из бара.
ГЛАВА 21
Вернувшись в участок, она побежала наверх, в раздевалку, включила старенький приемник. Передавали четырехчасовые новости. О террористическом акте в Тель-Авиве рассказали в третью очередь. Сначала говорили о доверии к властным структурам, потом о мошеннических операциях банка в Линвуде.
Все те же голые факты, изложенные почти в тех же словах. А она чего ожидала?
Петра вошла в комнату следователей и почти столкнулась с Кирстен Кребс.
— Вот вы где! Он на проводе.
Петра подбежала к своему столу, схватила трубку.
— Коннор.
— А, разгневанный детектив, — сказал медоточивый голос. — Это доктор Боб.
— Прошу простить меня, доктор Кацман. У меня сейчас напряженная неделя.
— Думаю, что таких недель у вас было немало. «У тебя — тоже, ты ведь онколог».
— Спасибо за то, что позвонили. Как я уже и говорила, Сандра Леон была свидетелем преступления, и мы сейчас никак не можем ее отыскать.
— К сожалению, ничем не могу вам помочь, — сказал Кацман. — Она больше не мой пациент. И я тоже не смог ее найти.
— Где ей делали химиотерапию?
— Надеюсь, что нигде. У Сандры нет лейкемии. Хотя она хотела убедить нас в обратном.
— Она солгала, сказав, что больна?
— Умение лгать — ее главное достоинство. Пожалуй, я неправильно выразился, сказав, что она больше не мой пациент. Она никогда не была моим пациентом. Поэтому я спокойно могу говорить с вами.
— Объяснитесь, доктор.
— В прошлом году она явилась с направлением от врача из Окленда, сказала, что ей поставили диагноз: острая миелогенная лейкемия. Что она находится в состоянии ремиссии и нуждается в медицинском наблюдении. В письме также было сказано, что она — совершеннолетняя и живет с родственниками, уровень доходов ниже прожиточного минимума, нуждается в финансовой поддержке. Наш социальный работник отправил ее в нужные агентства и записал на прием ко мне. В агентства Сандра сходила, но на осмотр в онкологическую клинику не явилась.
— Что за агентства, о которых вы говорите?
— У нас имеется несколько государственных и местных программ для детей, болеющих раком. Агентства предоставляют лекарства, транспортные услуги, ваучеры для проживания, парики — в том случае, когда пациенты теряют волосы. Оплачивают лечение.
— Ага, — сказала Петра.
— Вот-вот, — поддакнул Кацман. — Как только ребенок зарегистрирован, его родственники также пользуются различными льготами. Вы получаете доступ к продуктам и прочему.
— Значит, Сандра получила все, что можно, но на прием не явилась.
— Формально контроль за дальнейшим развитием событий не входит в сферу обязанностей агентства. Все, что они требуют, это установление диагноза, ходом лечения они не интересуются. Позднее я обнаружил в одном из документов, что она считалась активным пациентом.
— Эти формы Сандра заполняла сама.
— Угадали.