Ретзак поднялся к виселице с вызывающим видом. Заявил, что ненавидит Бога, человечество и «все то, что вы, безмозглые бараны, почитаете за святыню. Дайте мне шанс уйти, и я размозжу каждого из вас, проглочу ваши внутренности, устрою себе пиршество с кровью и студнем».
— Интересно, сколько у нас медсестер итальянского происхождения, — сказала Петра.
— Если Добблер действительно повторяет все до мелочей, — сказал Айзек, — то мы должны искать среди медсестер, ухаживающих за пациентами с заболеваниями органов дыхания.
— Это сузит поиски. Впрочем, это не столь важно. Чтобы предотвратить преступление, мы должны следить за Добблером, начиная с завтрашнего утра. Он не должен подобраться к седьмой жертве.
— Вы только скажите, что мне следует делать.
Он так и подался вперед. Похоже, что всерьез отнесся к местоимению «мы». «О господи!»
— Под словом «мы» я имела в виду сотрудников полиции. Я не имею права вовлечь вас в это дело, Айзек.
Лицо его вытянулось, хотя он тут же попытался скрыть разочарование и кивнул.
— Да, конечно. Я понимаю. Активного участия я принимать не буду. Просто постою в сторонке и посмотрю. Если понадобятся лишние руки или потребуется чем-то помочь, я всегда к вашим услугам.
Петра покачала головой.
— Извините. Вы, разумеется, настоящий герой этого расследования. Без вас ничего бы не случилось. Но привлечение гражданского населения в столь рискованных операциях строго запрещается. Особенно сейчас. Неприятностей мне хватает и без вас.
— Это полный абсурд, — сказал он неожиданно очень твердо. — Я имею в виду ваше отстранение. Селден поубивал столько подростков, а участок беспокоится о соблюдении дурацких процедурных правил.
— Участок — полувоенная организация, и я вынуждена подчиняться.
Петра надела маску спокойного и мудрого ментора, хотя голова шла кругом. Кого же я имела в виду под местоимением «мы»?
Это должны быть она и Эрик. Простите, преподобный Боб и Мэри, сейчас ваш сын нужен мне больше, чем вам.
Эрик станет главным козырем. В слежке ему нет равных: он обладает терпением и хладнокровием. А что, если в доме Добблера есть еще один выход? Или этот подлец изберет сложный маршрут и они завязнут в транспортном потоке?
Потерять его ни в коем случае нельзя. Этого никак не должно случиться.
Три человека лучше, чем два. Три профессионала…
Она посмотрела на Айзека. Удручен, но пытается это скрыть. Может ли она рискнуть? Особенно сейчас, когда сам он находится на подозрении у отряда по борьбе с организованной преступностью.
Может, ей следует прояснить этот вопрос?
Нет, плохая идея.
А почему бы и нет?
— Как поживает Флако Джарамилло? — спросила она. Он побелел. Едва не свалился с дивана.
Прошло несколько мгновений.
— Почему вы спрашиваете?
— Вы мне не ответили, Айзек.
— Что я должен ответить?
— О своих отношениях с Флако Джарамилло.
Он постарался выглядеть спокойно, но лицо его приобрело жесткое выражение. Хищное, слегка испуганное. Руки сжались в кулаки, на предплечьях вздулись вены. Крепкие руки и мускулы приличные. Петра впервые обратила на это внимание. Мощный мозг Айзека заставил ее забыть о том, что он здоровый молодой человек в расцвете лет.
Она затронула что-то, что взволновало его физически. Интересно, как много он от нее скрывает.
— Вот, значит, как, — сказал он.
— Это вы о чем?
— О том, что кто-то из полиции расспрашивал обо мне в кампусе. Детектив по имени Люсидо.
— Бобби Люсидо. Он и его партнер разговаривали со мной несколько дней назад.
Глаза Айзека гневно сверкнули.
— А вы мне об этом не сообщили.
— Я никак не могла этого сделать, дружок. Потому что не знала, что у вас за дела. До сих пор не знаю.
— Идиоты, — пробормотал Айзек. И невесело, дробно рассмеялся.
— Это я не о вас. Но вы работаете с кучкой очень глупых людей.
— Не все же могут быть гениями.
— Я не в этом смысле.
Он потер переносицу, и на ней выступило розовое пятно.
— У них есть фотографии, Айзек. У него напряглись плечи.
— И что там?
«Ну вот, придется все выложить».
— На фотографии вы и мелкий наркоторговец. Сидите в каком-то низкопробном баре.
Петра сложила на груди руки. Он попытался расслабиться.
Тело повиновалось, но глаза бегали, словно у подозреваемого. Юноша раскрыл дело, а она лезла к нему со своими подозрениями. Неужели жизнь должна быть такой суровой?
— Я понимаю, что это может привести к ложному впечатлению.
— Не надо меня обманывать, — сказала Петра.
Он заморгал. Теперь перед ней был не крутой парень, а напуганный подросток. Какой же из них настоящий?
— Я вас не обманываю, — настаивал он. — В наших отношениях нет ничего страшного. Мы с Флако знаем друг друга с детства. В средней школе я помогал ему с учебой. Это было еще до Бертона. Время от времени встречались друг с другом на улице. Я знаю, что у него были неприятности, но к этому я не имею никакого отношения. Несколько дней назад он позвонил мне и попросил встретиться. Помочь ему в одном семейном вопросе.
— Что это за семейный вопрос?
— Его мать больна. Рак. Она на нелегальном положении, поэтому не может рассчитывать на лечение. Он думал, что я смогу помочь ей получить бесплатную медицинскую помощь. Я встретился с ним, потому что в детстве он всегда обращался ко мне в трудную минуту. Я объяснил, что не имею отношения к этой системе. Он не хотел ничего слышать, настаивал. Я пообещал разобраться. Приехав в кампус, сделал несколько звонков. Ничего не вышло. Так ему и сказал. Вот и все.
— Все?
— Да, черт возьми.
— Может, вы курьер: занимаетесь доставкой наркотиков? Он широко раскрыл глаза?
— Вы серьезно? Петра не ответила.
— Клянусь, Петра, клянусь. Я никогда не имел дела с наркотиками. Никогда. Да у меня и возможности-то такой не было. Флако — психопат и обманщик, но мы с ним не общаемся. Дело шло об услуге, и все. Просто безумие — подозревать меня в этом. Жаль, что вы раньше мне не сказали: я бы тогда все прояснил.
— Больная мать, — сказала она.
— Да.
— Это легко можно проверить.
— Проверяйте.
Темные глаза встретили ее взгляд. В них было спокойствие и усталость.
— У полиции вызвал подозрение ваш кейс. Флако мог пойти в бар с целью передать вам что-то под столом.
Он рассмеялся.
— Кейс. Вы когда-нибудь видели меня без кейса? Хотите проверить?
Он поднял кейс и протянул его ей. «Молись, Айзек».
— Все в порядке, — сказала она.
— Я никогда не торговал наркотой, и я уж точно не наркоман. Господи, Петра, можете представить, что произойдет с моей медицинской карьерой, если меня поймают за такими делами?
Он нахмурился.
— И что еще может случиться, если ваши коллеги-идиоты вздумают предъявить мне обвинение?
Он закусил губу.
— Может, мне пора обратиться к адвокату?
— Делайте то, что считаете нужным. Но я не думаю, что огласка может вам помочь.
— Верно, — покачал головой Айзек. — Какая путаница.
— Если ничего не произошло, проблем не будет.
— Как я докажу обратное? — спросил он.
— Пройдите через полиграф, если до этого дойдет дело. Я сделаю все, что смогу, чтобы помочь вам. Для вашего же блага нужно, чтобы на работе мне не предъявляли новых претензий. Вы мне все рассказали?
— А ваше отстранение произошло не по моей вине?
— Нет, я это заслужила сама.
Она встала, налила себе еще кофе, предложил Айзеку.
— Нет, спасибо.
— Нет ли новых озарений в связи с Добблером? Он помотал головой.
— Я отвезу вас домой, — предложила Петра.
— Я могу поехать на автобусе.
— Нет, — возразила Петра. — Не в такой поздний час. Кстати, о синяке. Что произошло на самом деле?
— Мы с братом немного поцапались, — сказал он. — Ничего серьезного. Вы знаете, как это бывает у родственников.
— По-моему, вы оба вышли из драчливого возраста.