— О да, ещё. — Стонал мой мужчина, когда я опустилась до конца.
Мои движения были плавными, хотелось наслаждаться нежностью. Потому что, когда он проснётся, меня просто выебут, что я не смогу ходить. А хотелось иногда нежности, как сейчас.
— Ты же знаешь, что твои действия можно расценивать как изнасилование.
— Ой, закрой рот и работай тазом.
Больше ничего не надо было, одна фраза. Всего одна и я уже прижата к кровати, пока он трахает мою маленькую дырочку. Его пальцы сжимают мои волосы на затылке, оттягивая их назад. Ему открывался прекрасный вид, на мою шейку, которую он нещадно терзал, оставляя следы. Метил территорию, когда его член увеличивался внутри, начиная пульсировать и изливаться, наполняя меня до отказа.
— Доброе утро, дорогой. Пора вставать.
— Доброе, извращенка. — Говорит он, выходя из меня.
Встает с кровати, увлекая меня за собой. Только когда я встаю, одна его рука проскальзывает между моих ног, а другая под грудью. Это значит, что ещё один заход мне обеспечен. После утреннего секс марафона, душ я уже принимаю еле стоя на ногах. А эта машина, хотела ещё. Но времени уже не оставалось, поэтому собирались мы в темпе вальса. Теперь мне не надо переживать из-за транспорта, каждое утро Матяш отвозит меня на работу. Сегодня прекрасные зимний день. Пушистые снежинки падают с неба, радуя всех вокруг. Подъехав к моей работе, Матяш долго не хотел меня отпускать, но мене всё-таки удалось вырваться. Мы быстро попрощались, и он уехал на работу, а я направилась к корпусу. Уже почти подходя, я увидела картину, от которой кровь в венах стынет. Отец девочки, я его сразу узнала. Привёз коляску, немного постоял и начал уходить, оставляя ребёнка. Я побежала что есть силы к коляске, а потом схватила ее и пошла за горе папашей. По пути набрала ментов, сообщая о происшествии и где нахожусь. Дальше включаю диктофон и догоняю этого гандона.
— Семён Рудольфович, а вы ничего не забыли?
Надо было видеть его лицо, он не ожидал такой подставы.
— Доброе утро. Извините, не помню, как вас зовут.
— Виктория Сергеевна.
— Ах, да. Припоминаю. А что вам надо от меня?
— Не коси под дурака. Я всё видела!
— Вы о чём?
— Если ты такой тупой. То я видела, как ты оставил свою дочь на морозе, а камеры всё зафиксировали. Толку отпираться нет.
— Откуда ты взялась на мою голову, всё должно было пройти гладко.
Я стояла в недоумении, от его слов.
— За что ты так с ней, она же твоя дочь?
— Хочешь правду?
— Давай.
Она ждала, всё что угодно, но не этого.
— Я никогда не хотел этого ребёнка, а жена решила меня им удержать.
— Так сразу бы отказался и её бы родственники забрали.
— Моя новая девушка, хотела попробовать себя в роли матери. Вот мы и забрали ее, но она только болеет и гадит. Нам надоело, и мы решили её вернуть. Нам она не нужна.
— Да как ты можешь, сучий ты потрох! Она маленький, ни в чём, невинный ребёнок.
— Ну раз тебе так неймётся. Так забирай себе, этот рассадник бацилл и микробов.
— Поверь, надо, будет, я ее заберу себе и буду любить. Хотя думаю ты не знаешь, что это такое. — Говорила Вика, сдерживая себя, чтобы не расквасить его ебало об асфальт.
Полиция сработала оперативно и под конец нашего разговора, его повязали. Дальше, я попросила пройти в клинику, чтобы не стоять на холоде. По пути набрала главного и в двух словах описала ситуацию. Он сказал, что будет ждать у входа с бригадой врачей и записями с камер наблюдений. Оказавшись в тепле, я поняла, насколько, продрогла на морозе. Адреналин стал уходить, а на его место пришло волнение за ребёнка. И пока у меня брали показания, малышку забрали врачи для осмотра. Уже потом мне рассказали, что ребёнок был почти раздетый, с высокой температурой и это были мелочи. У нее было общее недомогание, она очень потеряла в весе. Скорее всего, ребёнка почти не кормили. Картина была устрашающей, меня не могли оттащить от ребёнка. Я плакала и корила себя за то, что отдала её ему. Пока в один момент, не пришла в себя, от хорошей пощёчины.
— Прости дочка, но так надо было. — Говорил главврач, обнимая моё дрожащее тело.
— Пойдём, тебе надо прийти в себя.
— Но она…
— С ней теперь, всё будет хорошо.
И в обнимку с главным, скрылась за дверью, его кабинета.
— Вот скажите, за что он так?