Царь Алексей Михайлович до конца остался верен своим грекофильским убеждениям, до конца настойчиво старался провести их в жизнь, осуществить на деле. Царю Алексею Михайловичу главным образом церковная реформа обязана своим началом, своим проведением при Никоне и своим окончательным признанием голосом всей русской церкви после удаление Никона. Никон—реформатор был собственно созданием царя и Стефана Вонифатьевича, он — Никон энергично действовал и проводил реформу только пока жив был Стефан Вонифатьевич и пока он сохранял тесную связь с царем. Как же скоро Стефан Вонифатьевич умер, а сам Никон не сумел поддержать свои прежние близкие отношение к царю, его грекофильство и его прежний напряженный интерес к произведенной им церковной реформе сильно охладели и заменились равнодушием. После удаление с патриаршей кафедры Никона, все дело поддержание церковной реформы пришлось вести одному царю, и Алексей Михайлович действительно умело и искусно довел его до конца: он создал новых преданных реформе деятелей — Павла, Илариона, Иоакима, которые и действовали в его духе и По его указаниям, так что только благодаря исключительно его усилием и уменью церковная реформа Никона, не смотря на все противодействие ей со стороны большинства тогдашнего общества, была торжественно и окончательно принята всею нашей церковью.
Решив привести русскую церковь к полному единению с тогдашней греческой церковью, и ради этого совершить проверку наших церковно-богослужебных книг с греческими подлинниками, нашу церковно-обрядовую тогдашнюю практику объединить с современной греческой, царь Алексей Михайлович и его духовник Стефан Вонифатьевич постарались подготовить почву и средства для задуманной ими церковной реформы, которую потом суждено было приводить в исполнение Никону. Еще в 1648 году государь послал в Киев в Печерский монастырь инока Марка «добоголюбезного епископа Зосима», которого просил прислать в Москву Дамаскина Птицкого «для своего государева дела», но в то время «послати того старца невозможно было для монастырския потребы». Тогда в мае 1649 г. государь снова обратился уже к киевскому митрополиту и к властям киевского братского монастыря, чтобы присланы были в Москву старцы — Арсений Сатановский и Дамаскин Птицкий, так как государю «ведомо учинилось, что они божественного писание ведуши и эллинскому языку навычны, и с эллинского языка на славянскую речь перевести умеют, и латинскую речь достаточно знают, а нашему царскому величеству такие люди годны», почему царь и просит митрополита прислать «тех учителей» «для справки библеи греческие на словенскую речь, на время нам великому государю послужити». Благодаря этой грамоте государя, 12 июля того же 1649 года, в Москву прибыли из Киева старцы, книжные переводчики: Арсений Сатановский и Епифаний Славенецкий, поселившиеся сначала на большом посольском дворе, а потом в Чудове монастыре. В следующем 1650 году в Москву прибыл и третий переводчик киевлянин Дамаскин Птицкий
[24]. Значит, киевские ученые старцы вызывались в Москву специально для перевода на славянский язык греческих и латинских книг вообще и частнее: «для справки библеи греческие на словенскую речь»; вызывались они потому, что «еллинскому языку навычны и с эллинского языку на словенскую речь перевести умеют и латинскую речь достаточно знают». И действительно, с приездом в Москву ученых киевлян у нас сразу книжная справка была поставлена на новых началах: стали справляться не только с древними славянскими рукописями, но и с греческими и южно-русскими изданиями. Так в послесловии к известной Иосифовской Кормчей, которая начата печатанием по повелению государя, по совету и благословению патриарха Иосифа в 1649 году 7-го ноября, говорится: «буди вам, христоименитому достоянию, всем известно: яко да соуз мира церковного твердо, в дусе кротости хранится и да не будет, несогласие ради, распри в церковном телеси, сего ради, многие переводы сие святые книги, Кормчии, ко свидетельству типографского дела, собрани быша; в них же едина паче прочих, в сущих правилах крепчайши, наипаче же свидетельствова ту книгу греческая Кормчая книга, Паисия патриарха святого града Иерусалима, яже древними писцы паписася за многия лета, ему же, патриарху Паисии, в те времена бывшу в царствующем граде Москве»[25]. В послесловии к Шестодневу 1650 года говорится: «подобает ведати, яко же в книге сей указы о ипокоях, на повечернях по трисвятом, и на полунощницах по трисвятом же, и по шестой песни, вместо воскресных кондак, указаны наряду кондак — заступнице христианом, отложити подобает. Глоголати же вместо того и на повечернях и на полунощницах и по 6 песни, егда не поется святому полиелеос, непременно воскресные кондаки, высоты ради воскресного дне: ипакой бо точию по непорочных глоголются, понеже и во греческих переводех по сему же уставу обретохом, еже воскресные кондаки на тех местах глоголати. Сего ради и последующе сему, такоже указахом и положихом в конец книги сия. На ряду же указанному да не дивится никтоже, ниже смущается о сем, зане с прежних переводов печатано, а греческих еще не видехом». Т. е. справщики заявляют, что положенные ими «в самой книге указы вместо воскресных кондаков петь, в означенных случиях, кондак Заступнице усердная», следует оставить и петь воскресные кондаки, как это показано на двух последних припечатанных после листах книги. Эту перемену они производят потому, что так найдено ими положенным в греческих книгах. В самой же напечатанной ими книге «Шестоднев» эти перемены непроизведены потому, что во время печатания книги у них еще не было под руками греческих книг, и им пришлось печатать с прежних переводов, греческие же книги явились у них тогда, когда печатание Шестоднева уже было кончено. — В послесловии учительного Евангелие, изданного в Москве в 1652 году, по благословению патриарха Иосифа, справщики заявляют: «к сему же да не усумнишися православный читателю, егда обрящеши в святой книзе сей исправление речений, в клонениих изменена и другая таковая, и возмнится нова быти и самосмышлена, но несть сице: понеже за их же святительским благословением со многих переводов свидетельствованне исправлена суть; переводы же собраны быша: един святые соборные великия церкве пресвятыя Богородицы Успения, и другий — Чудова монастыря и чудотворца Алексиа, и два Симона монастыря, древних писм, к сим же ин Острожския печати»[26].