Приведенное нами поучение приезжего в Москву за милостынею назаретского митрополита Гавриила, сказанное им в Москве в 1651 году, поучение с довольно резким обличительно-учительным характером, обращенное им ко всем русским, как к высшим, так и к низшим, как к мирским, так и духовным, не исключая самих архиереев, ясно показывает, что отношение к грекам, по крайней мере высшего Московского правительства, уже сильно изменилась даже сравнительно с очень недавним временем, когда на приезжих к нам греков большинство и в Москве смотрело очень подозрительно, а некоторые священники даже не пускали их в свои храмы. Смелое поучительное обращение греческого митрополита в слове к самому царю, чтобы он постоянно держал меч в руках для поражения иноплененных, наказание всяких насильников, злых и порочных, а также еретиков, показывает, что слово ранее прочитано было государю и публично произнесено было с его разрешение и одобрение. В противном случае приезжий греческий иерарх милостыне-собиратель никогда бы не решился публично проповедывать в Москве с церковной кафедры в резком обличительном тоне. Самое большее, на что бы сам по себе мог отважиться приезжий в Москву греческий иерарх — это льстивое, напыщенное прославление русского царя, русского благочестия, публичное признание русских светом и опорою всего православия.
И в сфере чисто церковных установлений царь и Стефан Вонифатьевич, еще за несколько лет до патриаршества Никона, уже выступают на тот путь церковных исправлений, какие потом стал производить Никон. Именно: царь воспользовался приездом в Москву иерусалимского патриарха Паисия и советывался с ним о посте в четыредесятицу и относительно времени совершение литургии и, вероятно, по другим церковным вопросам, в видах приведение к единству нашего церковного устава и всей церковной практики с тогдашними греческими порядками и практикой, намечая этим характер будущей реформы Никона и, в известном смысле, предваряя ее. Об этом соглашении государя с патриархом Паисием по некоторым вопросам, мы узнаем из письма к государю самого патриарха Паисия, который пишет: «относительно святой четыредесятницы царствие твое изволил послать своего боярина просить нас, чтобы мы относительно ее учинили соглашение со святейшим патриархом, братом и сослужителем; и я сказал, что в продолжении всего года должна совершаться божественная литургия в два часа, а в святую четыредесятницу, которой научил нас Господь наш Иисус Христос, должно поститься до отпуска вечерни, так как она есть одесятствование всего года, дабы исповедывались христиане для заглаждения грехов и очищение душ, если что они содеяли во весь год... Я же, долгоденствующий царь, сказал твоему боярину, чтобы было так, как решено тобой, ибо в праздник святого я спросил твое царствие о литургии, и ты приказал, как пишет устав... и я, услышав твое царское слово, что указал следовать уставу, очень возрадовался»...[30].
В то же время, в видах более широкого проведение в будущем задуманной церковной реформы, в видах подготовки для нее более обширного и на месте собранного материала, царь посылает на восток, вместе с отъезжавшим туда из Москвы Иерусалимским патриархом Паисием, известного старца Арсения Суханова, которому государем поручено было составить «описание святых месть и греческих церковных чинов», как он их найдет, хорошо ознакомившись с ними на месте.