— Поди поздравствуй от моего имени царицу и скажи, что перед путём я зайду к ней.
Боярин сейчас же передал слова царя Наталии Кирилловне.
Окончив утренние правила, Алексей Михайлович отправился к супруге.
С поклоном встретили его царицыны боярыни. Царь вошёл в царицыну избу.
Наталия Кирилловна, уже собравшаяся в путь и одевшаяся в особый парадный наряд для этого, поклонилась в пояс вошедшему супругу.
— Здорова, Наталия Кирилловна? Спокойно ли спалось тебе?
Снова поклонилась в пояс молодая женщина.
— Спокойно, государь!
— А не вспомнилось-ли тебе, Наталия, как вчерашний день ты в окно смотрела? — Ты думала, что не узнаю я о смелости твоей? Всё донесли мне. Ещё вчера же. Да ты не думай, я не сержусь. Искоренять этот обычай необходимо, пусть народ русский видит свою царицу!
— Спасибо, государь, — тихо промолвила Наталия Кирилловна.
— Не бойся, голубка, — ободрил её снова царь, — вели открыть окна комнаты и смотри смело.
И вместе с царицей он вышел в переднюю избу. Стоящие двумя рядами боярыни обратили на себя его внимание. Он окинул их пытливым взглядом.
— Две Анны, Мещёрская да Хитрово, княгиня Ухтомская, Давыдова, Мартюхина, вот казначея Ивашкина... все здесь, — заметил царь. — Кого бишь не хватает? — И Алексей Михайлович задумчиво потёр лоб.
— Урусовой княгини, — обрадованным голосом вспомнил государь, — где же она?
Боярыни переглянулись между собою.
— Сказалась нездоровою Евдокия Прокопьевна, — робко ответила казначея Ивашкина.
— На ноги жаловалась она, государь, — с участием заметила Наталия Кирилловна.
Лицо Алексея Михайловича искривила недовольная улыбка.
— Ну, у обеих сестёр заболели ноги. Морозова, толкуют, сидит сиднем, а теперь сестра её заболела.
— Нет, государь, доподлинно мне известно, что Урусова больна, — снова проговорила царица, — вот к ней Прасковья Алексеевна заходила и лично видела, что недужится ей.
— Не верю я их болезням, — гневно сказал государь, — ну, что об этом толковать. Когда в Москву вернёмся, пошлю к обеим сёстрам лекаря.
И царь быстро вышел вон из избы.
В прежнем порядке отправились оба поезда. На этот раз около кареты царицы вместо стрельцов тянулись верхами царские окольничие и стольники: Иван Фёдорович Стрешнев, Иван Иванович Матюшкин, Борис Гаврилович Ушков и другие. Снова далеко растянулись царские поезда.
Из попутных деревень и селений выходили крестьяне, чтобы встретить царский выезд.
Наталия Кирилловна, подняв занавески, смотрела то на одну, то на другую сторону пути.
К лавре поезда прибыли к вечерне.
Завидя ещё издалека, с высокой колокольни, царский поезд, звонарь дал повестку в маленький колокол и сейчас же ударил в самый большой.
Плавные звуки меди мерно поплыли по тихому вечернему воздуху. И как только царский поезд показался из-за пригорка, Анисим со своими помощниками стал трезвонить.
Навстречу высоким гостям вышел игумен с братией.
Игумен осенил приезжих крестом; они вошли в большой собор, где после вечерни сейчас же началось молебствие о благополучном приезде. После молебствия царь и царица пригласили игумена с братией на ужин в трапезу, где был приготовлен стол из припасов, привезённых царицею.
Три дня гостили высокие гости в лавре и ежедневно игумен подходил в навечерие с хлебом к крыльцу царицы и дожидал её выхода.
Возвратившись в московские хоромы, царица снова погрузилась в обычную замкнутую жизнь.
Как-то рано утром в хоромы к царице явился Артамон Сергеевич Матвеев и сказал встретившей его боярыне:
— Передай, боярыня, царице, что царь-батюшка изволит сейчас к ней сам жаловать.
Насколько могли помогать ей старые ноги, та побежала к царице с докладом.
Едва успели приготовиться к приёму царя, как он сам появился в палатах.
Приветливо улыбнувшись супруге, он вошёл в светлицу.
Все находившиеся там боярыни и мастерицы поднялись с лавок и чинно поклонились царю.
— Старательные у тебя работницы-то, Натальюшка, — пошутил государь, — одна ты только ленишься.
Молодая женщина покраснела и, чтобы оправдаться перед мужем, подвела его к кругу, на котором была натянута парчовая материя, по которой сама царица вышивала шелками и золотом.
Царь с любопытством посмотрел на работу жены.
— Ай-да Натальюшка, ай-да мастерица! — заметил царь и прошёл вместе с нею в образную.
— По делу я с тобой толковать сюда явился. Помнишь, намедни мы с тобою в Троице были? Спрашивал я тебя про Урусову.
Наталия Кирилловна молча кивнула головой.
— Так вот, мне на неё извет подан... Пишут в подмётном письме, — его в Грановитой палате нашли, — что Авдотья Прокопьевна так же, как и сестра её Федосия, к Аввакумовскому учению примкнула.
— Ой, правда ли, государь? Что-то не верится.
— Не хотелось бы и мне верить, Натальюшка: князя Петра я очень люблю, жалко мне будет его, коли впрямь жена-то его Аввакумкиной лести наслушалась.
— Как же ты, надежда-государь, поступить задумал? — спросила Наталия Кирилловна.
— Велю искать, авось правды доищусь!
Нахмурилась молодая царица. Ей стало жалко Урусову.
Морозовой она не знала, но сестра её часто бывала в верхних женских палатах.
Как только царь ушёл, Наталия Кирилловна послала одну из боярынь за князем Урусовым.
Князь сразу же явился.
— Что приказать изволишь, матушка-царица? — почтительно склонил он голову.
— Коли ты, князь, беды на свою голову не хочешь, то предупреди княгиню, чтобы она на льстивые слова попа Аввакума не больно шла. Узнал государь-батюшка об этом и зело прогневался. Торопись же, сегодня царь надумал спосыл делать.
Успокоившись немного, царица принялась за своё рукоделие.
Приближалось обеденное время. Работы в царицыных светлицах окончились.
XVII
Вернувшись домой, Урусов рассказал жене о том, что слышал от царицы.
Княгиня немедленно отправилась к Морозовой.
Федосья Прокопьевна по лицу сестры догадалась о приближающейся беде, но спокойно выслушала сестру, снова созвала всех обитателей дома и поведала им новости.
Аввакума не было.
Старицы зарыдали.
Долго они жили в доме Морозовой, и хотя и привыкли, но уходить было нужно. И старицы в тот же вечер оставили ставший им родным дом.
Точно также масса всякого люда, таившегося у Морозовой, ушла из дома.
Поздно вечером вернулась княгиня Урусова к себе. Скоро приехал из дворца и сам князь Пётр.
— Ну, что, была у сестры? — спросил он жену.
Авдотья Прокопьевна ответила утвердительно.
— А что сегодня говорили у царя? — спросила она мужа.
Князь замялся.
— Ещё ничего не решено, — прошептал он.
Он поднял глаза на жену и в глазах её прочёл немой укор.
Урусову стало стыдно.
Она уверенно спросила его:
— Ехать ли мне, князь, опять к сестре?
Урусов быстро окинул жену взглядом и коротко произнёс:
— Нет, подожди до завтра, — завтра я узнаю всё подробно.
На другой день рано утром, когда князь Пётр уезжал во дворец, Урусова спросила опять у него.
— Не сходить ли мне к сестре?
Князь задумался.
— Иди, да не оставайся там долго.
С изумлением взглянула Авдотья Прокопьевна на мужа:
— Отчего я не должна там долго оставаться?
Урусов осторожно огляделся по сторонам и шёпотом сказал:
— Я думаю, что сегодня же присылка к ней будет.
Княгиня вздрогнула.
— Иди, да хранит вас обеих Господь, — снова заметил князь Пётр и вышел из горницы.
Авдотья Прокопьевна сейчас же отправилась к сестре.
Несмотря на чисто мужской характер и умение сдерживать свои чувства, Морозова пошатнулась, услыхав известие о присылке.
— Уже... — бессознательно произнесла вдова.
Сёстры обнялись и начали молиться.