— Бросание не прошенных заклинаний в частном доме? — пробормотал Кейл. — Я уверен, вы не пытались сделать что-нибудь в этом роде, лорд. В конце концов, наказание за это — два года в кандалах на доках… и лорд законодатель сидит здесь.
Он склонил голову и спокойно добавил:
— Прошу прощения за стул. Мне все равно, что произошло у него с ножкой, но его нужно немедленно починить, а тем временем буду рад предложить вам другое место.
Айристар Вельвонт бессловесно зарычал на него и поднялся на ноги, его лицо было темным от гнева.
Гнев и страх можно было также увидеть и на лицах других гостей. Рычание раздалось где-то глубоко в горле Саклата Соаргила, белые костяшки его пальцев дрожали на рукояти клинка. Законодатель стрельнул в него успокаивающим взглядом и громко спросил ледяным, твердым голосом:
— Так чаша расколдована?
— Должна быть, — тяжело ответил Тамалон. — Но я не буду принимать здесь, этой ночью, результаты любой магии этого наемного кол…
Пламя Латандера поднял толстую руку, многообразие колец, поблескивающих в свете горящих свечей.
— Вы не должны так делать, лорд Ускеврен. Мои навыки могут определить то, что лорд законодатель хочет знать. Если позволите?
Он посмотрел с осторожной формальностью на законодателя Лоакрина и на Тамалона, получая их кивки, прежде чем медленно повернулся, чтобы встретиться глазами с дворецким, стоящим с мечниками. Кейл предоставил почти незаметный собственный кивок, перед тем как молча отвернулся, чтобы взять другой стул для Саера Вельвонта, подняв его с тихим изяществом.
Глаза Тамалона сузились на незнакомую и сложную молитву, которая лилась из толстых губ священника. Она не походила ни на одно из когда-либо слышанных им вопрошаний о справедливости или откровении, но она как будто связывала новую магию со старой.
Прежде, чем он смог пошевелиться или сказать что-либо, молитва закончилось, и священник в согласии поднял плоские ладони своих рук к сводчатому потолку. Все смотрели на него в нетерпеливой, выжидающей тишине.
— Нет, — сообщил священник им всем, тщательно избегая взгляда лорда Ускеврена, — она не носит никаких следов недавних заклинаний, только древние чары, и те, удивительно сильные, после стольких лет.
— Мне проверит ее Высокий Мастер Знаний Яннатар из Святилища, — решительно заявил Тамалон, называя селгонтский храм Огма, — и пусть он судит. — Он не дал своим гостям времени для споров, так как протянул вперед руку, чтобы поднять чашу.
Когда его пальцы сомкнулись вокруг знакомого кубка, тот извергнулся прыгающим огнем.
Удивленный глава дома Ускеврен отдернул обожженную руку со вздохом боли, и человек, который называл себя Перивелом Ускевреном поднялся со своего места с широкой улыбкой триумфа.
— Теперь, я думаю, мы знаем кто самозванец, — почти весело сказал он. — Ты не мой брат, и у тебя и твоих ребят нет прав на этот дом. Он мой.
Хрипящее, дышащее с присвистом существо в кровати больше напоминало ящероподобного, чем человека. Все его волосы были сожжены, обгорелая плоть свисала скрученными, покрытыми волдырями лоскутами там, где должно было находиться лицо. Только два сердитых карих глаза говорили Тамалону, что это был его двоюродный дед Роэль.
Хрип в этих тяжело работающих легких сказал ему еще одну вещь: возможно, Роэлем ему быть не так долго.
Глаза поймали Тамалона, как будто они были двумя остриями мечей, вонзающимися в его внутренности и поднимающими его беспомощного, связанного.
— Обещай мне, — раздалось ужасное, грубое рычание. Это было все, на что он теперь был способен. Но и оно сломалось и дрогнуло на втором слове.
— Все, что в моих силах, дядя, — быстро сказал Тамалон, склоняясь рядом, чтобы умирающий знал, что он был услышан.
Перестав быть дружелюбным и рычащим медведем, Роэль вернулся к Штормовому Пределу и прорвался сквозь пламя в поисках выживших; не найдя никого, он возвратился вот в таком состоянии.
Роэль изо всех сил пытался сесть, цепляясь за молчаливую, белую как кость леди около кровати для поддержки. Его огромные руки напоминали костистые, скрюченные когти. Их нащупывание, трясущееся схватывание, должно быть, причиняли Тескре ужасную боль, когда они поднимали своего владельца, но она не издала ни одного звука и покачала головой, когда Тамалон подошел, чтобы помочь Роэлю. Тихие слезы падали как дождь на постельное белье, над которым она стояла.
— Сделай Ускевренов великими снова, — прорычал Роэль. — Богатыми… важными… уважаемыми! — Кашель схватил его на мгновение, и он нетерпеливо покачал головой, выступивший от напряжения пот поблескивал на его изуродованном лице. — Не трать впустую свое… время… как это сделал я.