Выбрать главу

— Хорошо-хорошо, Ринальти… Оставим это!..

Наконец он нашел пустую пролетку. Вездесущую пролетку все того же Аврама, с двумя сменными клячами в упряжке и с шестью голодными ртами дома. Очистившись от грехов и угрызений совести, он чувствовал и видел мир по-другому. Он спешил к Санду Бугушу.

Санду принял его, отводя глаза и хмуря лоб. Он был во дворе. И завидев Тудора Стоенеску-Стояна, подошел к самым воротам, загораживая вход.

— Санди, дорогой, что случилось? — спросил Тудор с нетерпением, не замечая, что ему преградили путь. — Почему вас не было? Что это значит?

— Ничего… Мне подумалось, что ты и без нас можешь высказать то, что хотел сказать…

— Санду! Что-нибудь с госпожой Бугуш?

— Ничего. Как видишь, она в саду…

Он поглядел в сторону сада. Туда же поглядел и Тудор Стоенеску-Стоян.

Адина Бугуш, повернувшись к ним спиной, удалялась в глубь аллеи.

— Я хотел ей… Хотел вам сказать…

— Не сегодня… Как-нибудь в другой раз!.. — поморщился Санду Бугуш.

— Но мне нужно именно сегодня, Санди! Сегодня… Для меня этот день решающий!

— И для меня тоже он был решающим. Пойми, однако, что я не могу… не могу всегда быть к твоим услугам…

Тудор Стоенеску-Стоян отступил назад.

Самые странные и нелепые предположения приходили ему на ум; все, кроме единственно верного.

— Вы поссорились с госпожой Бугуш? Какие-нибудь неприятности?..

— Напротив… Мы сегодня ближе друг другу, чем вчера, чем позавчера, чем когда бы то ни было.

«Может, она рассказала ему, как я посягнул однажды на то, на что не имеет права посягать человек, когда речь идет о жене его друга! — подумал Тудор Стоенеску-Стоян. — Но отчего именно сегодня? Отчего именно теперь сообщила о его непоправимом проступке?»

Смиренным, виноватым движением он поднял руку, прося пощады:

— Дорогой Санди, ради нашей дружбы…

— Оставим нашу дружбу до другого раза, — резко оборвал его Санду Бугуш.

Но тут же спохватился — не слишком ли он суров — и, преодолевая брезгливость, смягчился:

— Прошу тебя, пойми, — сегодня я не могу никого видеть, ни с кем говорить, никого выслушивать… Я тоже кое-кого потерял!.. Я и Адина. Нам необходимо побыть одним.

— Именно в таких случаях и полезен друг…

Санду Бугуш глубоко заглянул ему в глаза.

— Я не выбираю друзей в зависимости от того, насколько они могут быть мне полезны… Не раздумываю об их полезности и не использую их…

— Но как раз это я и хотел сказать тебе, Санди! Потому и спешил. Спроси об этом у Эмила Савы. Я едва вырвался у него из рук.

— И напрасно! Вполне мог бы остаться у него в руках. Для тебя это была бы весьма полезная дружба. Очень советую. Не упускай случая.

Тудор Стоенеску-Стоян оперся рукой о стойку ворот. Как странно! Он-то ехал сюда, сгорая от нетерпения. Ему казалось, что надо бы поскорее. А теперь его благой порыв увял. Упал к его ногам, на землю, словно цветок, на который плеснули щелоком.

— И все же я не понимаю, Сандуле…

— А я и не хочу, чтобы ты понял. Так лучше…

Санду Бугуш сделал шаг назад. Нахмурившись, он глядел в глубь сада, где ждала его Адина. Тудор Стоенеску-Стоян понял, что на сегодня, по крайней мере, всякая попытка дружеского и братского примирения обречена.

— Тогда до свидания, Сандуле.

— До свидания.

Рукопожатие было вялым, холодным, равнодушным.

— Куда поедем, господин Тодорицэ? — спросил извозчик.

— Куда угодно, Аврам. В центр…

Но через несколько шагов он остановил пролетку. Ему были невыносимы цоканье копыт, грохот колес, скрип рессор.

Он сошел и продолжил путь пешком. Когда добрался до Большой улицы, народ выходил из «Центрального». Его с подчеркнутой любезностью приветствовали видные люди города, ему кланялись ученики, оглядывались вслед женщины и девушки-школьницы.

Чтобы избежать этого жестокого любопытства, он решил укрыться у «Ринальти». И попал из огня да в полымя: за столиком пескарей был полный сбор и шла жаркая дискуссия.

По тому, как при его появлении разговор внезапно прекратился, он понял, о ком была речь и что говорилось. Все еще раз поздравили его, толпой бросились жать руку, потеснившись, уступили место, не сводя с него заискивающих глаз. Он был героем дня! Смерть Теофила Стериу отодвинулась на второй план. На первом оказался «успех» Тудора Стоенеску-Стояна. Раскрылся талант, дотоле неизвестный; талант, который далеко не сказал еще последнего слова.